ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Итак, за последние двадцать три века развития научного знания проблема причины
пространства-времени из скрытой, едва намеченной чересчур тогда еще общей теоретической мыслью вышла в научные просторы точного естествознания. Она выросла, взошла к своему понятию, наполнилась содержанием. Определился ее объем, следовательно, и границы, и стала вполне различимой.Как говорилось в предисловии, понятие о причине времени и пространства и вполне определенное решение этой проблемы создано немногими выдающимися умами. Через века и столетия они, перекликаясь поверх голов остальных ученых, культивировали основную идею независимости времени и пространства от материальных вещей движущегося видимого мира. Эти мыслители создавали всплески теоретической мысли, на высоте которых та закономерно не могла удержаться. От нее оставались отдельные черты, формулы и формулировки, которые могли быть поняты и усвоены и которые использовались в текущей практике. Но всегда появлялся мыслитель, восстанавливавший старую, первую, верную парадигму.
Первый всплеск вызван идеями Платона и Аристотеля. Платон создал парадигму рождения времени и пространства вместе с миром от Бога. Аристотель, обобщив достижения античного знания, развел время и движение и отнес причину его образования к человеческой душе. И если дать себе отчет, то с тех пор и до сего дня все размышления и исследования не вышли за пределы двух пар построенных им отношений: “время и движение (изменение)” и “время и человеческая психика”. Но вполне извинительно и объяснимо, что его парадигма все еще была очень похожа на мнение, не имевшее обязательности.
Идею Платона и Аристотеля восстановил Ньютон, которого можно по праву назвать ключевой фигурой всего естествознания в целом, во всяком случае во всем, что касается понимания времени. С использованием нового арсенала физики и математики он более основательно развел в стороны время и движение. Если его предшественник Галилей создал принцип относительности движения и ввел в формулы механики само время и само пространство как независимые переменные, то Ньютон дополнил его принцип до целого, разделив понятия времени, пространства, движения, покоя на два. Именно истинное абсолютное время нельзя было отождествить с относительным движением всех тел материального мира и нельзя вполне удовлетворительно измерить этим движением.
У Ньютона следует различать два главных достижения в понимании времени и пространства:
1. Указание на природу, или иначе, как теперь стало ясно по смыслу его определения времени и пространства, на их причину.
Идея, в сущности, ускользавшая и до сих пор еще не доступная вниманию и анализу ученых, она становится понятной только сейчас, после бурного развития естествознания. Понадобилось накопление огромного количества фактов, чтобы эта идея Ньютона проявилась, чтобы стало понятно, что именно имел он ввиду под своими словами “по самой своей природе и без всякого отношения к чему-либо внешнему”. Но именно из них вытекала вторая фундаментальная идея Ньютона:
2. Локальность, не универсальность времени и пространства. Истинные время и пространство принадлежат не всему материальному миру, не миру предметов – объектами механики. Абсолютное время указывает на его природу, относительное – на его измерение и эти понятия существенно разные.
Эти два постулата позволили творцу механики выстроить исключительно последовательную первоначальную, принципиальную часть механики, различая движения истинные и мнимые, и создать на этой основе исчерпывающие, не подлежащие замене, а только развитию, законы движения. Однако сами по себе постулаты причинной обусловленности времени и пространства, их не универсальность, разделение на два – на абсолютные и относительные – не были приняты научным сообществом. Спустя довольно долгое время, оставшись столь же непонятными, они были преодолены, изменены с сохранением законов механики. Время и пространство усилиями механиков восемнадцатого века, прежде всего Эйлера, стали пониматься как универсальные, относящиеся ко всему материальному миру, обладающие неизвестной природой и названные потому субстанциональными, а также выделенными, единственными, сопровождающими течение всех материальных процессов, но не определимыми посредством них. Во всей последующей науке культивировалось не относящееся к Ньютону, но приписываемое ему физическое истолкование времени, причем без всякого указания на его природу, просто как обезличенный мировой фон. И пока измеряемые скорости и времена оставались макроскопическими, неточность и отход от требований оригинала были допустимыми.
И если бы не Кант, а за ним Бергсон, сохранившие линию Аристотеля и Ньютона, т.е. идею не всеобщности, но локальности времени, времени как явления живой природы человека, а не некоей непостижимой обычным человеческим умом сущности, она могла быть полностью забыта и должна была бы переоткрываться.
Использование физического чисто количественного смысла времени и пространства, пригодного для изучения мертвого вещества, в науках, которые исследовали конкретные, проникнутые влиянием жизни вещество и процессы Земли, вызвало существенные трудности в накоплении и интерпретации фактов. Обнаружилось, что время как счет, как арифметическая сумма или разность чисел, употребляемая в физико-математическом смысле, не играет всеобъемлющей роли в геологии и в особенности в биологии, затрудняет познание. Сами единицы времени, употреблявшиеся в физико-математических науках, вступали в противоречие с новыми фактами принципиально другого порядка, нежели факты динамики и кинематики. Точно также естественные тела уже нельзя считать точками без собственных качеств.
В течение восемнадцатого века описательное естествознание трудами Бюффона и последователей приобрело достаточно полное представление об истории планеты. Сильнейшим стимулом в изучении прошлого Земли стало представления об образовании солнечной системы, формировании нашей планеты и соответственно, о ее возрасте. Из них выросло новое понятие о времени как о порядке, связанном с содержательной стороной этой истории, которая инициировалась не механическими явлениями, но геологическими процессами.
Центральным учением геологии стал геоактуализм, представление о неизменном течении, о повторяемости геологических явлений. Однако вскоре выяснилось, что собственная специфика изолированного геологического движения не имеет абсолютного, говоря языком Ньютона, характера. Это выявилось постепенно, и с целью идентификации и маркировки геологических пластов пришлось обратиться к палеонтологическим событиям. Поначалу казалось, что связь геологических явлений и биологических эволюционных событий носит только служебный, технический характер, что она разрабатывается для удобства сопоставления различных структур в разных географических районах, для маркировки при разбиении их на определенные узнаваемые и сопоставляемые между собой этапы течения геологической истории. Однако вскоре стало ясно, что сопряженность геологической и биологической истории носит не служебный, не операционный, а глубинный, органический характер, что во временном смысле биологическая эволюция не является подчиненной, а совсем наоборот, влияет на содержание геологической истории, о чем свидетельствует записанная в ее пластах палеонтологическая летопись.
В те же годы развитие точных наук показало, что смешение абсолютного времени с относительным, то есть истолкование как истинного приблизительного и относительного времени в механике не позволяет ей изучать более широкий класс движений, чем макроскопические, класс движений с огромными скоростями и ничтожными массами, то есть невидимую электродинамику. Кризис в применении “эйлеровского” варианта абсолютного времени к области электромагнитных явлений и, в особенности, к измерению скорости света завершился научной революцией начала двадцатого века. В понимании времени оно было связано с достижениями теории относительности и квантовой теории, обеспечивших бурное проникновение в новые области физического мира. Теория относительности возвела на новый уровень принцип относительности в механике, однако, что не явно осознавалось как самим творцом, так и последователями и толкователями теории относительности, имплицитно ввела абсолютную систему отсчета в виде скорости света, а в нее входит временная независимая переменная, которая не имеет относительного смысла, потому что измеряется человеком по своему реальному времени. Поэтому скорость света не зависит от собственного движения источника света, она измеряется только относительно жизни наблюдателя. Введение “нового старого” абсолюта в виде времени как раз и привело к успеху в освоении новых областей реальности.
Восстанавливая линию Канта, единственность времени утверждал Анри Бергсон, автор интуитивистской теории дления, согласно которой источником реальной длительности и реального пространства является человеческая личность, внутреннее движение которой мы и называем временем и в котором мы располагаем все внешние отметины, как референты продолжительности. Собственно время в качестве “темных промежутков между точками одновременности” проходит, а не накапливается, его человек проживает, не чувствуя и не понимая. Вот почему теория относительности с точки зрения Бергсона в определенном смысле надежно подтвердила теорию Ньютона о единственности, истинности и абсолютности времени и пространства, придала ей дополнительную устойчивость и отнесла к человеческому измерению.
Эта идея стала эпистемологической основой учения о биосфере В.И. Вернадского и соединилась в нем с двумя основными потоками науки: описательным и точным естествознанием. Фактически Вернадский снова восстановил линию Платона-Аристотеля- Ньютона в истолковании времени. Но он впервые дал положительное решение проблемы, указав не только на ту область, где время и пространство не образуются, но и указав источник его формирования.
По схемам, помещенным ранее, можно проследить, как шло последовательное научное завоевание, освоение областей ведения через понятие реального источника, реального течения времени, реальной длительности. Сначала вполне естественно было освоено макроскопическое, самое простое, видимое движение инертных тел, затем, отталкиваясь от него, освоена область невидимого и более массового движения ничтожных масс и частиц вовсе без масс покоя или электромагнитных полей. Оно начато в теории относительности Эйнштейна. Затем в теории биосферы освоено самое сложное, биологическое движение, являющееся таким же основополагающим, принципиальным, не сводимым ни к чему более простому, как и два предыдущих. И во всех трех случаях ведущим процессом мысли было попытки понять источник абсолютного времени, которое мы применяем. В механике оно вынесено за скобки, отнесено к трансцендентной области и выступает как артефакт, то есть, служа для операций и измерений, в самом материальном мире не содержится, не является свойством мертвой материи; в теории относительности причина помещена в измерение скорости света, связанной с наблюдателем, производящим любые сравнения двух систем отсчетом от своей системы как неизменной и абсолютной. В учении о живом веществе понятие причины времени совпадает с реальностью системы планеты, контролируемой живым веществом. Из учения о биосфере следует, что время-пространство живого вещества есть собственное, абсолютное и единственное. Оно инициируется или изготовляется им самим и придает миру временной и пространственный фон.
Но представление о биологическом или абсолютном времени пространстве обретает смысл только вместе с учением о живом веществе (или биогеохимией, или учением о биосфере). Вернадский создал эмпирический фундамент для простой идеи “время – это жизнь” тем, что доказал не сводимый ни к чему более элементарному характер жизни, ранее считавшейся производным явлением. Учение о биосфере пришло к глубокому пониманию места и материально-энергетической роли живых организмов в общем строе природы планеты. Выяснилось, что для этого нужно отбросить предвзятые идеи о происхождении жизни на Земле. Согласно учению о биосфере, сложность и экологическая активность организмов вполне достаточна для обеспечения ей первостепенной роли на Земле среди всех остальных сил (стихий). А считающиеся примитивными организмы есть наибольшая геологическая сила на планете Все живое происходит только от живого и потому не могли появиться отдельные виды организмов, а потом из них сложиться биосфера, и само представление о ее начале есть пережиток религиозной натурфилософии. Научно правильно следует говорить не о начале жизни и биосферы, а о всегдашнем ее существовании, о геологической вечности жизни, и не о приспособлении биоты к окружающей природной среде, а об их единстве, о создании биотой всех свойств природной среды, о минеральной геохимической роли ЖВ, т.е. о длящейся миллиарды лет его работы по пропусканию через свои организмы тока атомов вещества и зарядке их свободной энергией. Живое вещество является причиной, инициатором закономерного движения всего вещества на планете, оно создает среду, контролирует ее и поддерживает в определенном жизнепригодном состоянии на протяжении всей геологической истории.
Вместе с тем Вернадский как первый разработчик нового этапа естествознания применил к нему понятие о пространстве-времени не в форме теории относительности, а в форме “реального дления” Анри Бергсона. Вернадский соединил биосферное учение и учение об интуитивной, переживаемой конкретной длительности и из их синтеза родилось понятие о биологическом времени, как фундаментальная основа нового понимания роли жизни в системе планеты и ее космологического значения.
Его главный постулат заключается в том, что биологическое время создается в биосфере. Оно относится не столько к человеку, который его переживает и сознает, сколько ко всей биоте Земли, которая его переживает, не осознавая. Принцип вечности жизни придает биологическому времени космологический смысл: поскольку жизнь в форме биосферы является фундаментальной конструктивной составляющей космоса, то базовым, центральным временем является биологическое время в этом космосе, а все остальные времена являются сугубо относительными.
Вернадский разработал учение о планетной роли жизни и самые общие, принципиальные постулаты нового понимания биологического времени. Но их вполне достаточно, чтобы уяснить, что абсолютное движение, которое требуется в науке для выделения абсолютной точки отсчета, в согласии с которым можно измерять все остальные движения, заключено в биогеохимическом движении живого вещества. Константы размножения организмов, которые найдены Вернадским, доказывают абсолютный, ни от чего внешнего не зависимый характер наращивания биомассы. Он открыл в размножении организмов количественные закономерности аналогичные движению с постоянным ускорением. Оно подчиняется только собственным закономерностям, и скорость размножения как центральный процесс жизнедеятельности опережает все остальные по продуктивности масс, химической активности, физико-химическому разнообразию и любым другим показателям. Все остальные виды движения, описываемые геологией, механикой, социальными науками, физикой и химией, не имеют собственного источника времени и пространства, они соотносятся, прикладываются к биологическому времени и измеряются только им. Все науки можно классифицировать по отношению к времени-пространству жизни.
На основании этого общего представления можно сделать вывод: причиной течения или изготовления, производства времени и всех характерных черт образующегося вокруг нас пространства является жизнедеятельность живых организмов, в том числе и человека в той части его, которая функционирует по чисто биологическим закономерностям. Живое вещество непрерывно формирует дление времени и свойства пространства отнюдь не в мистическом смысле, они транслируются материально-энергетическими характеристиками и конфигурациями молекул и соединений, которые образуются в живом веществе по генетической программе. Все важнейшие свойства времени, как ясно после исследований Вернадского, создаются в живом веществе: дление времени, его деление на мерные единицы, становление настоящего, строгая последовательность и порядок следования прошлого, настоящего и будущего, т.е. однонаправленность. Важнейшим свойством времени и вместе с тем пространства является необратимость и диссимметрия. Это в сущности одно свойство, проявляющееся разно с временной и с пространственной стороны. Оно указывает, что состояние живого вещества никогда не повторяется и не идет вспять, обеспечивая направление времени, и вместе с тем создаваемое живым организмом пространство является уникальным, выделенным. С точки зрения симметрии оно создает неравноценные направления. В нем левое или правое пространство неравноценны. Таким образом, философской метафоре “время есть жизнь” учение о биосфере придает точность, заявляя, что пространство-время есть жизнь клеток живого вещества.
Понятие о причине времени означает, что время и пространство, как и принимали для себя мыслители и основоположники современной науки, не является универсальным свойством природы вообще, оно является обычным объектом или явлением, или процессом природы. Время и пространство не выделялось из философского знания в область науки и не было описано как объект только потому, что жизнь как таковая, во-первых, считалась всегда, до создания учения о биосфере, эфемерным явлением, имеющим совсем недавнее начало и обреченное на исчезновение; а во-вторых, сам человек в духе объективистской традиции тем более не является частью природы на том основании, что он появился совсем недавно и его жизнь, а главное, познание не играет роли в больших балансах материальных сил универсума, что он является не объектом, а субъектом, т.е. познающей стороной и его собственные характеристики не должны воздействовать на познаваемый предмет. Однако так можно было считать в девятнадцатом веке, когда экологическая роль биоты и человека не была изучена. Вернадский создал новую научную парадигму, в которой Земля не является исключением среди небесных тел, жизнь имеет космический смысл, космос жизнепригоден. Тем самым произошло некоторое возвращение к модели Птолемея с сохранением механической модели Коперника. Земля как наиболее сложное с биогеохимической точки зрения тело солнечной системы является ее центральным телом.
За полвека, прошедшие после смерти В.И. Вернадского, в результате бурного развития естествознания понятие о причине пространства-времени еще в большей степени, чем при его жизни, стало отчетливым во всех своих проявлениях без исключения. И оказалось, обобщения Вернадского вполне пригодны к новой научной атмосфере, обеспечивают новые обширные перспективы исследований, точки роста понятия о причине времени.
Прежде всего выяснилось, что биосфера обладает еще более глубокой длительностью, чем это казалось в его эпоху. В наибольшей степени продвижению вглубь прошлого способствовали две науки: изотопная геохронология и экология микроорганизмов, показавшая, что самой мощной и на поверхности, и в геологическом прошлом, и сейчас является бактериальная часть биосферы, Соединение этих двух линий исследования привело к пониманию, что Земля всегда управлялась микробными сообществами, “начиная” с самых ранних добытых геохронологией временных рубежей. Причем для нашей темы безразлично, была ли Земля небольшим астероидом и затем стала планетозималью и сфероидной планетой современного размера, или была уже большой безжизненной планетой, освоенной жизнью. Логически как будто более вероятен первый вариант, но не исключен и второй, это станет ясно в дальнейшем развитии геологии. Для нас сейчас важно, что прокариотами создана жизнепригодная среда и установлен контроль за биогеохимическими циклами. Это произошло уже 4 млрд. лет назад, что не оставляет никакого срока на так называемую космическую историю безжизненного формирования Земли и тем более на химическую и предбиологическую части эволюции. Всегда была биосфера и потому возраст любого вещества в недрах планеты относится только к биологическому времени и начинается, отсчитывается от актуальной поверхности планеты. В любой горной породе возраст только потому накапливается, что она стареет и покидает не имеющую возраста всегда молодую актуальную поверхность. Из этого же следует, что возраст планеты в целом – величина неопределенная. Абсолютный характер биологического времени вводит принципиальный запрет на определение космического возраста планеты. Геологическое настоящее стартует с актуальной поверхности, из биосферы, где инициируются все движения живого вещества.
Новые факты и научные направления свидетельствуют, что понятие причины пространства-времени вышло из своего инкубационного периода, поскольку появились уже не предположения и не экстраполяции сегодняшнего положения в прошлое, а твердо доказанные факты, заставляющие нас считать изготовление, создание живым веществом времени и пространства процессом, локализованным в живых организмах. Оно имеет космологический смысл и все его измерения соотносятся с жизнедеятельностью наличного сегодня живого вещества. Учение о биосфере создает большое напряжение между общепринятым понятием о течении времени от Большого Взрыва до нашей эпохи и реальным, эмпирически доказанным течением времени от актуальной поверхности былой биосферы до наших дней. Напряжение должно разрешиться, конечно, в пользу фактов, а не теорий.
Понятие причины времени-пространства по-новому ставит проблему времяобразующего фактора. Какие именно процессы или процесс создают время и пространство в недрах живого вещества, как далеко вглубь живого они простираются, как транслируются на другие уровни, имеют ли они микро- или макроскопический уровень? Эти вопросы требуют отыскать в биологическом времени какие-то элементарные единицы или кванты биологического времени-пространства. Предложенный в главе 20 вариант является предположительным, некоей моделью, которая может быть доказана и получит право на существование при дальнейших конкретных исследованиях, а может быть и опровергнута, но доказательства эти выходят за пределы компетенции автора. Также разными могут быть модели единицы времени-пространства или, как писал В.И. Вернадский, “эмпирического мига”.
Получает импульс для развития и другое направление исследований, которое ярко проявилось после Вернадского в исследовании биологического времени различных эмпирических уровней, а именно биоритмология. Из нее следует явственная необходимость отличия живого вещества, которое имеет только делящиеся клетки в своем составе, дробление и рост которых и длит время, от живого существа, соединяющего в одном организме делящиеся и неделящиеся клетки разного типа и, следовательно, чувствующего течение своего времени, имеющих основой ритм, временной эталон для сопоставления его с внешними ритмическими событиями с целью оптимизации своего поведения. Третьим основным типом организмов является разумное существо, которое обладает полным набором клеток, эволюционно предшествующих ему, и дошедших в своей дифференциации до нервных, которые создают совершенно новое качество. Они функционируют вне времени и осуществляют контроль за теми, которые живут в последовательности времен. Вот почему человек почти утерял чувство времени и приобрел взамен сознание времени.
Нет сомнения, что здесь открываются новые перспективы для исследования таких проблем как: 1) цефализация, то есть появления и совершенствования мозга с точки зрения природы и причины времени и пространства; 2) формирование человеческой личности (коллективной и индивидуальной) в историческом времени и социальном измерении, имеющее пространственно-временные аспекты; 3) так называемое психологическое время, то есть память; 4) соотношение времени реального (которое и есть биологическое) и виртуальное, которые ярко проявляются в умственной деятельности и в современных человеко-машинных системах.
Все эти проблемы в данной книге не исследованы, на них только указано ради правильной ориентации в главе 21. Предметом данного исследования были только наиболее общие черты причины времени-пространства, то есть биологический его характер, но не индивидуальный, не психологический, не проблемы сохранения памяти о событиях и ее накопления..
Действенность и исследовательские перспективы понятия причины времени-пространства несомненны, так как оно дает возможность по-новому поставить проблемы биологии и геологии, инициировать создание в них теоретического уровня ведения, которого эти науки сейчас еще не имеют. Он может быть создан только системой постулатов фундаментальной общности, а последние невозможны без нового истолкования пространства-времени, ныне понимаемые только в физическом смысле. Возможна и должна быть создана когда-нибудь отдельная наука о времени и пространстве.
Совершенно ясно, что старые споры, является ли время универсальным или концептуальным, имеет ли оно субстанциальный или атрибутивный характер, с формированием этой науки будут таять, как незрелые споры. Автор надеется, что из чтения предыдущих страниц читатель уяснил, что если иметь ввиду полемику Лейбница и Кларка, например, сегодня ясно, что правы оба, но в разных отношениях. Лейбниц доказывал, что время атрибутивно, поскольку не является самостоятельной сущностью, а связано с вещами мира как порядок следования (время) и порядок расположения (пространство). Если “порядок вещей” в его аргументации читать как порядок “живых вещей” или более строго “порядок живого вещества”, все становится на свои места, и время действительно предстанет атрибутом организмов как их основное свойство. Вместе с тем время согласно Кларку действительно субстанциально, если посчитать такой субстанцией живое вещество и принять идею вечности жизни, а приинять ее не мешает ничего, кроме привычек мышления.
Отсюда же следует универсальность времени, если применить принцип космичности жизни наравне с материей и энергией. Вернадский обосновал всегдашнее существование жизни, она всегда, следовательно, придает всему миру, что бы под ним ни понимать, пространственно-временные неустранимые при всех исследованиях и измерениях характеристики. Вместе с тем оно и концептуально, поскольку его обыденный, приблизительный и интуитивный уровень очень сильно отличается от научного, и это блестяще показал Эйнштейн, установив процедуру определенной проверки казавшейся обычной одновременности. Оказалось, что кажущаяся простота мира не проста, потому что как только такая процедура введена, вместе с ней приводится в действие определенная концепция измерения времени, восходящая к Галилею. А приблизительное представление “а как оно на самом деле” – уходит в соответствие с Кантом в область непознаваемых обыденным умом “вещей в себе”. Есть ли время “само по себе – для процедуры измерения не имеет значения. Есть исследовательская практика и только она важна, остальное – неясная туманность возле нее. Значит, речь идет об измерении времени, а не о его природе.
Таким образом, как и сказано в предисловии, понятие причины времени не заставляет ни от чего отказываться. Оно правильно упаковывает разнообразные мнения и точные наблюдения, тем самым примиряя разные, противоположные точки зрения, которые только казались противоположными, тогда как с новой точки зрения, как выяснилось, вовсе не сталкиваются, а прекрасно дополняют друг друга. Понятие причины времени не революционно, не насильственно, но мирно эволюционно.
Многое может измениться в конкретных исследованиях в конкретных областях наук. Но сейчас пока достаточно, если в чье-то мышление будет заронено и в нем будет использоваться само это понятие: причина пространства-времени, безотносительно к конкретному наполнению. Вполне возможно, что используемые выше доказательства существования причины времени, – ненадежны, эфемерны. Автор вполне допускает , что каждый в соответствии со своей квалификацией и склонностями волен вкладывать в понятие “причины времени” свое собственное понимание и содержание. Он, автор, будет считать свою задачу выполненной, если принцип причинного рассмотрения времени кем-то будет использоваться для поиска, если простые слова “причина времени” будут возбуждать исследовательский интерес. Он рассчитывает только натолкнуть на идею. Если читатель начнет думать, что у времени есть такое простое свойство как причина, дальше все произойдет “автоматически”, в соответствии с логикой мышления. Сегодня это самое большее, на что можно надеяться.