Феноменология тетрадного принципа развития.
Особенности институциональной эволюции США
Исходные посылки данной работы строились на выявленной нами в гуманитарных, социальных и естественных науках закономерности: тетрадной организации явлений, достигших полноты своего развития. В философской форме эта закономерность известна человечеству с далекого прошлого. Вот как она выражалась в стихах древнегреческого философа Эмпедокла: "...Если ты это // Сделаешь, то на стезю святой добродетели вступишь; // Тем клянусь я, кто нашему духу придал тетрактию, // Что заключает в себя источник и корни природы" (Надточаев, с. 76; курсив наш - авт.).
"Пифагорейский синдром", т.е. придание чрезмерной объяснительной силы математическим построениям в науке, в наше время принято критиковать (Аронов), и поделом. "Математика, как и любая другая наука, не может быть основана только на логике, наоборот, в качестве предварительного условия для применения логических умозаключений и приведения в действие логических операций нам в нашем представлении уже должно быть дано нечто - определенные внелогические конкретные объекты, которые существуют наглядно, в качестве непосредственных переживаний до какого бы то ни было мышления" (Гилберт, с. 365-366). Иными словами, навязывание объективной реальности априорных математических ("умозрительных") моделей, пусть даже самых простеньких, типа тетрадирования, непозволительно. Другое дело, когда некоторые числовые закономерности выявляются в самой косной или биологической или социальной природе. В этом случае они становятся эффективным инструментом познания, а затем и управления объектами реального мира.
Отметим, вместе с тем, что нельзя сбрасывать со счетов ничего из того, что было создано человеческим разумом раньше. Даже априорные математические модели могут иметь свое гносеологическое значение. Так, школой Пифагора была разработана "священная пирамида" тетраксис - по существу алгоритм преобразования единицы через тетраду в десятку (Холл, с. 217-250). По ее поводу римский философ Секст Эмпирик писал: "Тетрактией называется то число, которое, содержа в себе четыре первых числа, образует завершеннейшее число, а именно десять... Когда мы доходим до десяти, мы это число снова рассматриваем как единицу и начинаем сначала" (цит. по: Надточаев, с. 76). Формируя на базе эмпирических данных свою модель формирования социальных институтов (Схема 6), мы нашли, что она повторяет "конструкцию" тетраксиса. А это значит, что и априорная "философия числа" может найти свое место в познании реальности, что существует определенный изоморфизм онтологии и гносеологии.
* * *
Начнем изложение фактического материала с любопытного суждения Норберта Винера, высказанного им в связи с оценкой влияния вычислительной техники на методы классического логического мышления. "Обычно принимается, что индукция по существу состоит в выборе правильного результата из бесконечного числа возможностей. Однако на практике оказывается, что выбор ограничивается только конечным числом возможностей и, что самое удивительное, это число очень мало. Осознание данного факта имеет большое практическое значение" (Винер, с. 303).
Метод, применяемый в данном исследовании, насколько нам известно, еще не подвергся серьезной научной рефлексии. Хотя существует ряд фундаментальных научных теорий, в основаниях которых лежит эффект тетрадирования. В одних случаях он констатируется без какой-либо интерпретации, как, например, в теории строения нуклеиновых кислот (теории Уотсона-Крика) или в экономической теории К.Маркса о цикле социального воспроизводства. В других случаях он кладется в основу фундаментальной теории существования нашей Вселенной (теория Калуцы-Клейна). Иными словами, спектр обнаружения данного явления простирается от теорий сугубо прикладного характера (в биологии и экономике) до уровня предельных физико-математических абстракций.
В интуитивной форме тетрадирование целостных объектов и процессов довольно часто встречается в общественных науках. Открыв любой фундаментальный учебник по социальным наукам (напр., см.: Смелзер), мы можем обнаружить, что во многих приводимых авторами структурах и классификациях используется тетрадирование. В теории управления постулируется принцип, который гласит, что для полноты исследования системного объекта необходимо учитывать как минимум четыре составляющих его компонента (Скляров, с. 25). Известна “тетраидная” теория первоначальной ("элементарной") системы родства в человеческом обществе, выдвинутая английским антропологом Н.Дж.Алленом (см.: Аллен; а также сочувственные /Кожановская; Тротманн/ и критические /Дзибель; Белков; Попов/ отклики на нее). Изучаемый нами феномен тетрадирования уже начал привлекать внимание исследователей, простимулировав появление обобщающей гипотезы "...четырехсферности бытия, или гипотезу закона тетрады. Другие синонимичные названия закона: закон четырехмерности бытия, закон тетрадной самоорганизации, самодвижения и целостности бытия" (Семашко, с. 65).
Один из авторов данной работы по своей первоначальной специализации биофизик. Проведение им прикладных биологических исследований, требующих учета различий физиологического состояния животных и растений на разных этапах их онтогенетического развития, позволило заметить, что и в биологическом мире широко распространены структуры и процессы, состоящие из четырех компонентов. Аналоговые построения и сравнительный анализ этапов обнаружили немалые сходства по ряду структурно-функциональных признаков в совершенно разнородных, на первый взгляд, биологических и социальных процессах. Тем самым
появился стимул для поиска подобных структур как в естественнонаучных, так и в социальных областях знания.
Поэтому мы начали накопление феноменологической статистики тетрадного структурирования разнообразных природных явлений. Одновременно шло осмысление его механизмов и критериев. С этой целью использовались как современные естественнонаучные теории, так и подходы классического естествознания, философии, социологии и других дисциплин. Использованная в этой работе методология, как нам представляется, может иметь самостоятельное значение, но ее целостное изложение вряд ли возможно до восстановления подробной феноменологии данного явления, а также конкретного масштабного применения метода в обществоведении. Это не означает, что в данной книге полностью отсутствуют методологические конструкции и подходы, однако мы не рассматриваем их пока как завершенные доказательства. Изучаемое явление мы назвали тетрадным принципом развития (ТПР). Условность этого названия видна из дальнейшего изложения и, возможно, оно еще будет корректироваться.
Рассмотрим наиболее яркие примеры его феноменологии, которые легко найти в явной форме в широко доступной литературе.
Начнем с биологии, с классического примера тетрадной структуры, которая выявляется в самих основах живой природы - в элементной базе наследственности: дезоксирибонуклеиновых кислотах (ДНК). Вся информация о живой природе Земли записывается в ДНК биосуществ 4 "буквами" - А, Г, Ц, Т. Четыре молекулы: аденин-гуанин-цитозин-тимин - являются элементарными носителями всей информации о структуре и функциях всех живых существ. Все бесконечное разнообразие форм жизни на нашей планете, оказывается, для своего полного кодирования нуждается в "алфавите", состоящем всего из 4 "букв". Факт этот, конечно, любопытен, однако не настолько, чтобы он как-то особенно привлек к себе внимание ученых. Но вот и другие примеры.
Все структуры тел живых существ построены из тетрады органических молекул: сахаров - липидов - белков - полинуклеотидов (Ленинджер, с. 23-24). Никаких иных, кроме их составных частей и, наоборот, комплексов, мы более не найдем в живой природе. Основные уровни внутренней организации тел многоклеточных составляют следующую иерархию: клетки - ткани - органы - системы органов. У простейших из многоклеточных существ, у гидр, находят 4 типа клеток в составе их тел: нервную - интерстициальную - стрекательную - (эпителиально-мускульную). В 1857 г. Лейдигом, затем Мечниковым и др. авторами показано, что ткани животных, в свою очередь, представлены 4 видами: эпителиальной-соединительной-мышечной-нервной (Иванов, Ковальский, с. 207). Такое же подразделение мы найдем и для их систем органов: половая - (пищеварительно-выделительная) - (опорно-двигательная) - нейрогуморальная.
Разумеется, специалисты значительно детальнее различают разновидности клеток, тканей, органов и их систем. Мы же лишь показываем, что на макроуровне их организации "работает" общий классификационный принцип, который задается фактом
тетрадирования основных жизненных функций всех биологических организмов: размножение-питание-передвижение-информационный обмен (напр.: Кууси). В качестве примера распространения этого "принципа" базовых жизненных функций на всех уровнях организации биосуществ можно привести известную тетраду видов РНК в ядерных клетках: (рибосомальная РНК)-(низкомолекулярная РНК)-(транспортная РНК)-(информационная РНК). Приведенные названия не случайны - они даны этим разным молекулам РНК в соответствии с их функциями, выполняемыми в процессах синтеза белков на рибосомах (см., например: Ленинджер; БЭС, с. 541). Причем три из четырех этих названий просто совпадают с названиями базовых жизненных функций.
Фундаментальный процесс - цикл жизни клеток. В нем тоже выделяют 4 этапа: пресинтетический-синтетический-премитотический-митоз. В жизненном цикле высших биологических видов обнаруживается своя тетрада основных этапов, каждый их которых состоит из кульминационного момента и соответствующего процесса:
- зачатие и внутриутробное развитие;
- рождение и развитие до половой зрелости;
- зачатие себе подобного организма и его вынашивание;
- рождение и воспитание дочернего организма.
Следующий пример - кора головного мозга человека. В ней находят четыре ее эволюционных формации: палеокортекс-архикортекс-межуточная кора-неокортекс. Психологи выделяют четыре главных типа нервной системы: меланхолики-флегматики-холерики-сангвиники.
Во взаимодействиях особей одного вида биологи обнаруживают следующие основные типы внутривидовых отношений: доминирование-конкуренция-взаимопомощь-альтруизм. Обобщение взаимодействий биосуществ различных видов позволяет объединить их в следующую тетраду межвидовых отношений: (хищник/жертва)-(паразит/хозяин)-комменсализм-мутуализм (см., например: БЭС).
Множество примеров тетрадной организации можно найти при внимательном изучении не только научных монографий и учебников для высшей школы, но и в справочных и энциклопедических изданиях. В одних случаях на них указывают сами авторы, в других приходится тщательно исследовать явление, чтобы обобщить представляемый ими материал, иногда содержащийся в одном разделе, а иногда разбросанный по разным разделам или книгам.
В химии такую классическую тетраду представляют атомы-органогены, составляющие подавляющую долю массы органических веществ в природе (БСЭ, т. 19, с. 415), это водород-кислород-азот-углерод. Их ко-валентности выражаются, соответственно, числами: 1-2-3-4. Эти четыре элемента являются основными "топливными" элементами звездных ядерных реакций. Они же составляют до 99% массы тел биосуществ (Ленинджер, с. 20).
В физике выявляются следующие "субстраты" материи: поле-вещество-пространство-время. Каждый из них представлен тетрадой своих типов:
- 4 типа фундаментальных полей:
слабое-сильное-электромагнитное-гравитационное;
- 4 состояния вещества: твердое-жидкое-газ-плазма;
- 4 координаты пространства: х - y - z - a,
где a - угол поворота систем координат. Поскольку последние строятся разными наблюдателями, постольку без координаты угла поворота невозможно согласование их позиций;
- 4 координаты времени:
прошедшее-настоящее(Н)-настоящее(О)-будущее,
где Н - время жизни субъекта (наблюдателя), а О - время жизни объекта. Необходимость учета этих различий форм настоящего времени вытекает из теории относительности А.Эйнштейна (напр.: Эйнштейн, Инфельд).
Уместно привести следующее суждение ученого: "Нелинейные физики говорят..., что те же молекулы в своем тепловом движении хаотичны, но этот беспорядок якобы наличествует только в трех координатах пространства. А вот если добавить сюда еще некую четвертую координату (не временную, а пространственную), то все частицы будут двигаться по закономерным заранее прогнозируемым траекториям. В четырех координатах... они будут вести себя вполне упорядоченно" (Самойлов, с. 27).
В квантовой физике для полноты описания состояния электрона в атоме водорода и водородоподобных атомах используют 4 квантовых числа: главное, орбитальное, магнитное и спиновое. К 4 основным атомообразующим частицам относятся электроны-протоны-нейтроны-мезоны. В теории физического вакуума, сопряженной с теорией торсионных полей, тетрады и тетрадные матрицы занимают ведущее место среди операторов исчисления (Шипов).
Возможно, к разряду объясняющих сам эффект тетрадирования относится одна из физических теорий эволюции нашей Вселенной, поэтому позволим себе привести цитату из философского анализа этой теории. "Типичное состояние бытия потенциально. Это сверхплотный "кипящий" вакуум, не имеющий ни начала, ни конца. Периодически в нем возникают различные по своим физическим свойствам "пузыри"-Вселенные. Одна из них - "наша" Вселенная, структуры и законы которой делают возможным существование человека" (Костюк, с. 154-157; см. также: Девис).
В основу этих представлений кладется "проблема размерности пространства: в теориях типа Калуцы-Клейна предполагается, что наше пространство имеет размерность d>4, но d-4 размерности спонтанно компактифицировались. Поэтому мы не можем двигаться в этих направлениях, и пространство относительно наших возможных движений четырехмерно. ...После раздувания Вселенная оказалась разбитой на много мини-вселенных разной размерности, в том числе и d=4. Но условия, необходимые для существования жизни нашего типа, могут быть реализованы лишь при d=4. П.Эренфест
еще в 1917 г. показал, что при d>4 гравитационные силы и электростатическое напряжение быстро убывают и не могут привести к образованию связанных состояний вещества типа атомов или планетных систем. При d<4 гравитационное притяжение между удаленными телами вообще отсутствует. Поэтому мы живем на "обитаемых островах" Вселенной, где d=4 и наше существование возможно" (Костюк, с. 154-157).
Следующие два примера природных тетрадных структур в свое время сыграли для нас немалую роль в исследовании эволюционных процессов. Современной науке известны 4 основных уровня организации материи: физический-химический-биологический-общественный, качественно отличающихся друг от друга прежде всего своими "эталонными фундаментальными структурными элементами" (Идлис). В этой последовательности они и возникали в природе. Этот факт, на наш взгляд, действительно уместен для для дальнейшего исследования и верификации известного "антропного принципа" Б.Картера: "То, что мы можем надеяться наблюдать, должно быть ограничено условиями, необходимыми для нашего существования как наблюдателей" (Балашов, с. 83). С позиций ТПР-методологии и учетом представлений о множественности Вселенных можно сказать иначе: возникновение и развитие человека в нашей Вселенной открывают возможность достижения той полноты детерминизма ее организации (оптимального сочетания физических-химических-биологических-социальных структур и взаимодействий), которая обеспечит репродукцию (умножение) подобных ей в мире Вселенных (аналог "финалистского" варианта антропного принципа Ф.Типлера /Балашов, с. 113/). Заметим, что в дискуссиях об антропном принципе, как и в рисуемых теоретической физикой "картинах мира", до сих пор не находит свое место аргументация, опирающаяся на изоморфизм законов естественной и социальной эволюции.
Второй пример касается вещественной структуры нашей Вселенной. Астрофизика выделяет в ней следующую тетраду макрообразований: планеты-звезды-галактики-метагалактики (Физика Космоса).
Приведем еще несколько любопытных и широко известных, хотя и разрозненных примеров. Основные разделы элементарной математики представлены тетрадой: арифметика-алгебра-геометрия-тригонометрия. Простейшие системы основных операторов в этих разделах также тетрадируются: сложение-вычитание-деление-умножение; точка-линия-плоскость-объемная фигура. И это не только математическая абстракция: "Геохимия констатирует, что в истории минералов ...усложнение идет по схеме: точка, линия, плоскость, объем" (высказывание А.А.Саукова; цит. по: Щербаков, с. 94).
Приведем пример и нашей собственной корректировки известных форм тетрадного объединения понятий. Фундаментальные поля современная физика рассматривает в следующем составе: слабое-сильное-электромагнитное-гравитационное. Но обратим внимание на следующие факты.
Во-первых, очевидно, что в этой тетраде соединены две пары полей, крайне разнородных по масштабам своего действия: слабое и сильное поля относятся к разряду
короткодействующих - обеспечивающих взаимодействия на расстояниях в 10–15 метра и еще много менее того, т.е. в миллионы раз меньших, чем размеры атома. Электромагнитное же и гравитационное поля "имеют бесконечно большой радиус действия".
Во-вторых, электромагнитное поле - это достаточно обобщенный образ, поскольку статическое электрическое и статическое магнитное поля могут существовать достаточно автономно друг от друга. Тот факт, что в природе "все взаимосвязано", очевиден, и дело лишь в степени связи тех или иных явлений. Наша работа с тетрадами показывает, что объединение их компонентов обусловлено некоей родовой связью. Разделенность же определяется их функционально-видовыми особенностями. Объединение физиками фундаментальных взаимодействий вполне отражает реальную обусловленность ими существования основных элементарных компонентов нашего мира - элементарных полей и частиц - и не случайно стимулирует поиск единой теории поля, т.е. их родовой связи. Другой разговор, каковы критерии и уровень родового единства и видовых отличий электрического и магнитного полей. Эти отличия легко обнаруживаются как на уровне их влияний на разнообразные химические реакции, так и на уровне явлений в атмосфере и ионосфере Земли. При несомненности родовой взаимосвязи электрических и магнитных взаимодействий нельзя отрицать их достаточно очевидные видовые различия.
В-третьих, в последние годы получила эмпирическое подтверждение теория торсионных взаимодействий. К настоящему времени известны устройства, излучающие торсионные поля и вызывающие технологические эффекты (Акимов; Шипов). Некоторые выводы теоретического анализа авторов (см. Акимов), на наш взгляд, можно рассматривать как косвенные указания на родовое единство гравитационного и торсионного полей; а именно - ортогональную поляризацию их волн, которая в классической электродинамике объединяет электрическое и магнитное поля. Таким образом, наряду с электрическим, магнитным и гравитационным полями обнаружено еще одно дальнодействующее поле - торсионное.
В-четвертых, до сих пор окончательно не завершена теория сильных химических (межатомных) связей, и тем более не получили достаточно непротиворечивого объяснения явления слабых химических связей (водородной, Ван-дер-Ваальсовой и др.), которыми обусловлены межмолекулярные взаимодействия. Это, во всяком случае, свидетельствует о недостаточности объяснения их природы в рамках электромагнитной теории химической связи.
На основании перечисленных фактов и предположений можно полагать целесообразным уточнение классического представления о тетраде фундаментальных полей, представив их в расширенной форме в виде двух типов родовых взаимодействий:
- дальнодействующих:
торсионного-электрического-магнитного-гравитационного;
- и короткодействующих:
слабого-сильного-"межатомного"-"межмолекулярного".
Подчеркиваем, что мы ничего не утверждаем, а лишь используя данные литературы и некоторые результаты своих исследований высказываем рабочую гипотезу. Понятно, дело профессионалов-физиков отвергнуть или принять во внимание приведенные соображения.
В ряде случаев изучение литературы по интересующим нас вопросам приводило к обнаружению "скрытых" форм тетрадного структурирования природных явлений, которые широко обсуждаются в разных областях науки и, возможно, из-за хорошо известных "разрывов" между профессиональными языками остаются мало доступными родовой систематизации. Приведем два примера. К разряду категориальных научных понятий относятся такие, как энтропия-энергия-информация-организация. В фундаментальных работах по термодинамике, космологии, физике неравновесных процессов исследовались отношения энтропии и энергии в открытых и закрытых системах (например, см.: Пригожин, Стенгерс, 1986, 1994). В кибернетике информация осмысливается как антипод энтропии и "мера организованности системы" (Винер, с. 55). В наше время все более развивается синергетический подход к этим понятиям (Щербаков, с. 46, 55 и др.). Но пока они не объединяются во взаимосвязанную систему явлений.
Если же рассмотреть их с той точки зрения, что эти категории характеризуют переходные состояния любых явлений нашего мира (любых форм материи), то появляются предпосылки к подобной систематизации: во-первых, таким образом мы корректно связываем "крайние" формы бытия, стохастическую и детерминистскую, через их количественно характеризуемые состояния - соответственно, энтропию и организацию. Во-вторых, мы указываем и те переходные состояния, через которые осуществляются "обменные взаимодействия" этих "крайних" форм (или иначе - осуществляется взаимообусловленность их изменений) - энергию и информацию.
Космологическая теория И.Пригожина и И.Стенгерс позволяет предположить, что в физике неравновесных процессов (или нелинейной физике) тетрада "энтропия-энергия-информация-организация" занимает место категориально значимой объяснительной структуры. Предположение о родовой "суперпозиционной" взаимосвязи ее компонентов, как нам думается, не только согласуется с основными постулатами теории Пригожина, но и может конкретизировать ряд стоящих перед нею вопросов с помощью алгоритмов ТПР-методологии (например, принципа "поворота причинных цепей в обратную сторону", а также принципа "кооперативных взаимодействий", лежащего в смысловом ядре понятия тетрадного принципа развития и придающего тетрадной организации статус генератора новых качеств).
Во внутрисистемных взаимосвязях категориями "энтропия-энергия-информация-организация", вероятно, могут быть описаны механизмы бифуркационных переходов. Не исключено, что при этом подходе категория "стрела времени" (необратимость эволюции) - одно из базовых понятий этой теории - бесконфликтно дополнится концепцией обратимости эволюции. Это возможно в том случае, если к физическим, химическим
и биологическим законам бытия "на равных основаниях" будут отнесены законы социальной жизни, а эволюция Вселенной будет рассматриваться как их суперпозиция, в которой творческое движение (собственно социальные взаимодействия) займет подобающее ей место.
При таком подходе, на наш взгляд, может быть решена достаточно серьезная для современной теоретической физики проблема "наблюдателя" и "измерительного прибора" (Пригожин, Стенгерс, 1994, с. 155-157; Балашов, с. 107). Одним из результатов нашего историографического анализа эволюции социальных институтов (что, впрочем, подтверждает и феномен "невидимой руки рынка" Адама Смита, и представление Фернана Броделя о рынке как гигантском компьютере) мы считаем подтверждение того, что система социальных макроинститутов - подчеркнем, вне всякого непосредственного задания от того или иного социального субъекта - исполняет функции измерения самых разных состояний как социального организма в целом, так и каждого отдельного индивида, и мало того, - состояния природной среды, в которой существует человечество. И физики, в частности, являются частью этого гигантского измерительного (а также и аналитического) устройства, именуемого социальным организмом.
Если же учесть утверждение самого Ильи Пригожина о том, что в условиях сильно неравновесной ситуации "физико-химические системы становятся "чувствительными" к факторам, которые оказывают вблизи равновесия пренебрежимо слабое воздействие" (Пригожин, Стенгерс, 1994, с. 60-68), а также учесть, что человек и общество являют собой, можно сказать, ярчайшие примеры "актеров", во-первых, созидающих "сильно-неравновесные состояния" в окружающей среде, и во-вторых, перманентно находящихся в таком состоянии, то такое предложение представляется небезосновательным. Другое дело, что для его операционализации, действительно, необходим некий минимум доказательных данных об изоморфизме естественнонаучных и социальных законов. Возможно, в меру наших сил данное изложение будет способствовать получению таких данных.
Понятно, что это станет актуальным только после обретения обществом способности осваивать космические уровни организации, когда изменятся представления людей об энтропийных, энергетических и информационных ресурсах, а также появятся радикально новые средства и способы для управления этими состояниями. Только после этого появится возможность той точности воссоздания и воспроизводства эволюционных процессов, когда придется задуматься о целесообразности и адекватности употребления понятия "необратимости" в его современном абсолютизированном содержании. Но уже и сейчас можно поставить, например, вопрос о том, почему, отрицая обратимость, доказательством этого считают отсутствие в природе примеров кинематографически точного повторения в обратном процессе всех стадий его прямого направления.
Выдвижение такого требования, на наш взгляд, аналогично тому как если бы для доказательства творческих способностей человека от него потребовали сиюминутного
созидания того объекта (или образа) который произвольно назовет "экзаменатор". Коротко говоря, принцип необратимости в современной трактовке имманентно содержит отрицание эволюционной природы для самого феномена "стрелы времени", но все известные обоснования этого в обязательном порядке содержат в себе допущения, которым на равных основаниях могут быть выставлены утверждения прямо противоположного толка. Наиболее заметно такое допущение: "прямым" эволюционным процессам "дается право" на статистический, вероятностный характер (окончательное утверждение вероятностной реальности природных процессов произвела квантовая физика). Естественно, возникает вопрос, почему для доказательства их обратимости сторонники "стрелы времени" требуют эмпирических свидетельств строго детерминистического характера (той самой кинематографической точности) на любой стадии эволюции природы?
Об ограниченности абсолютизированного образа "стрелы времени" заставляют думать, во-первых, рассматриваемые нами в основном тексте факты противоположной направленности процессов эволюции структурных компонентов социальных организмов, с одной стороны, и процессов их репродуктивного функционирования, с другой. И во-вторых, то, что в процессе своей эволюции социальные организмы (человек и общество) явно выдвигаются на роль Творца в известной нам природе, что по меньшей мере проявляется в современной нам тенденции освоения ими способов управления развитием. Если люди овладеют этим управлением, то тем самым они придадут процессам развития репродуктивный (циклический) характер. А это означает, что в многоальтернативных фазовых переходах, в которых энтропия и энергия продуцируют информацию (Пригожин, Стенгерс, 1994, с. 91), на той стадии эволюции природы, когда в них сможет вмешиваться человек, и в тех случаях, когда он действительно будет вмешиваться в эти процессы, вероятностный, неопределенный исход неустойчивых равновесий будет заменяться направленными, планируемыми человеком событиями.
Вообще говоря, общество проявляет эту способность, хотя еще в слабых формах, уже с момента своего появления в природе, а в последние пару столетий эта его деятельность в научной форме стала явной - научное производство знаний как репродуктивная функция одновременно является развитийной деятельностью. Другое дело, что для такой интерпретации в физику неравновесных процессов, во-первых, необходимо инкорпорировать данные о механизмах социальной эволюции как неотъемлемой и выводимой из предыдущих уровней самоорганизации природы части целого процесса эволюции последней. А во-вторых, вероятно, следует учесть современные эмпирические и теоретические разработки структуры физического вакуума и, в частности, четвертый тип дальнодействия - торсионное поле (Акимов). Но вернемся к феноменологии.
Известные фундаментальные категории философии нередко представляют парами, такими как "явление-сущность", "форма-содержание" и т.д. Здесь нет возможности погружаться в философский анализ, отметим только, что при изучении философских
текстов, поясняющих эти категории, возникло предположение о том, что не будет ошибкой дополнение этих воззрений связью между соответствующими парами. Толчком к этому послужило осмысление известной гегелевской триады, в которой "ничто" и "бытие" Гегель связывает понятием "переход". Эта высшая "абстракция абсолютов" на самом деле основана на вполне ощутимых реалиях (это, кстати, демонстрируется в только что обсуждавшейся космологической теории Пригожина (Пригожин, Стенгерс, 1994, с. 229). Но во времена творчества Гегеля естественные науки еще не пришли к формулировке явления прямых и обратных переходов, которым сегодня посвящены весьма серьезные исследования (понятие обратной связи относится к фундаментальным в кибернетике /Винер, с. 56/), а понятие рефлекса лежит в основе представлений о механизмах функционирования нервной системы животных). Поэтому вполне корректным, как мы полагаем, было бы дополнить его триаду, уточнив двойственность понятия "переход". Тогда одно из начал гегелевской философии можно, не противореча автору, представить в следующем виде: ничто-прямой переход-обратный переход-бытие.
Периодическое обращение к философии при изучении и сравнительном анализе естественнонаучных и социальных явлений дают основание предположить, что "парные категории" обретают большую полноту и цельность своего гносеологического содержания при соединении их в тетрадную структуру. Не вдаваясь в подробный анализ, отметим только, что при таком употреблении они помогают выявлять ранее скрытые связи в структурах реальных взаимодействий или, что то же, обретают большую отражательную способность. Таковы, например,
явление-форма-содержание-сущность;
возможное-необходимое-достаточное-действительное;
абсолютное-субъективное-объективное-относительное;
единичное-особенное-отдельное-целое;
анализ-индукция-дедукция-синтез;
частное-абстрактное-конкретное-общее.
Нельзя обойти вниманием и классический инструмент науки логики - силлогизм: "В целом с точки зрения современной формальной логики аристотелевскую систему силлогистики А.Л.Субботин... характеризует как теорию четырех логических отношений или констант... в поле непустых и неотрицательных общих терминов" (Кондаков, с. 530). Напомним, что силлогизм это "умозаключение, в котором из двух категорических суждений, связанных общим средним термином, получается третье суждение, называемое выводом" (Кондаков, с. 528).
Вообще же история науки, причем не только западной, но и восточной, в самых разных областях знания изобилует теориями тетрадирования. Приведем один из примеров этого рода. Ионийская школа древне-греческой философии ("досократики", VI-V вв. до н.э.) считала элементами всего сущего 4 стихии - огонь, воздух, воду и землю (напомним современные представления о 4 состояниях вещества: плазма-газ-жидкость-твердое тело). Древне-греческий философ Эмпедокл (V в. до н.э.) был творцом
космогонической теории, основанной на представлениях о различных четырехфазных циклах. Теория "четырех элементов" "благодаря ее восприятию Аристотелем оставалась фундаментом европейской физики до 17 в." (ФЭС, с. 796; также см.: Надточаев).
Сам этот факт, на наш взгляд, интересен не столько с точки зрения очередного подтверждения концепции тетрадного принципа развития, сколько с точки зрения психологической. Психологи считают, что человек начинает счет тогда, когда число предметов становится больше трех. Нет нужды говорить о роли человеческой психики и языка для всей социальной культуры.
Примером эффективности применения ТПР-подхода в категориальном анализе могут служить выводы, к которым приводит исследование двух уже упоминавшихся нами фактов. Первый: утверждение современной наукой следующего направления эволюции основных уровней организации природы - физический ® химический ® биологический ® социальный. Второй: найденная нами историческая последовательность освоения цивилизованными обществами энергетики этих уровней – социальной ® биологической ® химической ® физической. Сопоставление этих фактов не просто свидетельствует о действии естественнонаучных законов в социальной жизни. ТПР-метод дал нам определенность видения стадийной завершенности каждого из этих двух явлений (в рамках соответствующих уровней их организации) и тем самым позволил перевести исследование из состояния стохастического поиска и перебора фактов к собственно их сравнительному анализу. Понятно, что распространенная еще сегодня неопределенность количественной характеристики как этапов эволюции природы, так и этапов социальной эволюции не позволяет специалистам "совмещать" их на хронологической оси и потому оставляет скрытым от глаз ряд интересных закономерностей.
ТПР-методология, в сущности, и позволяет поставить вопрос о том, что в связи указанных двух фактов проявляется известный фундаментальный закон природы. Вот что мы имеем в виду. Во многих микро-социологических исследованиях обнаруживается феномен, который получил название "поворота причинных цепей в обратную сторону" (вероятно, естественники предпочли бы сказать иначе: "инверсия причинно-следственных связей"). Однако в макро-социологических теориях отсутствуют объяснения закономерного характера этого феномена. Справедливости ради следует сказать, что прототип теоретического обоснования его фундаментальной закономерности широко известен из философских исследований Г.Гегеля и К.Маркса в виде формулировавшегося ими "закона единства и борьбы противоположностей". Вероятно, дальнейшие исследования подтвердят, что закон "поворота причинных цепей в обратную сторону" является лишь иной формой этого закона Гегеля-Маркса. Применение тетрадного принципа развития как критерия структурной полноты и стадиальной завершенности качественно особенных природных процессов позволяет неограниченно расширить фактографию данного закона. Однако, не только.
Ниже мы специально остановимся на формулировании такой тетрады базовых категорий движения, как воссоздание – воспроизводство – развитие – творчество.
Здесь же нам достаточно ограничиться средней парой понятий - "воспроизводства" и "развития", - поскольку их категориальная равнозначность очевидна, а в социальной науке и экономико-политической практике они в наше время используются повсеместно и с равно высокой частотой. Одним из методологически и, как мы полагаем, практически важных выводов в основном тексте данного исследования механизмов институциональной эволюции является установление факта противоположной направленности процессов развития социальных институтов и процессов их репродуктивного функционирования (воспроизводства). Так, историческая последовательность эволюционирования экономических макроинститутов идет в направлении торговля®финансы®промышленные технологии®маркетинг. А функционально-отраслевое их взаимодействие осуществляется в обратную сторону: маркетинг®промышленные технологии®финансы®торговля. Но это означает по меньшей мере то, что в феномене "поворота причинных цепей в обратную сторону" мы находим то общее естественнонаучное основание, которое обусловлено противоположной направленностью вообще всех процессов развития и воспроизводства в природе.
В качестве непосредственно естественнонаучного примера этой закономерности мог бы служить следующий. Известен закон Э.Геккеля, гласящий, что в период внутриутробного развития зародыша млекопитающих последовательно повторяются этапы филогенеза (биологической эволюции в целом). Тогда, когда зародыш животного еще не функционирует как самостоятельное существо, его индивидуальное развитие и филогенез совпадают в своем направлении. Однако обычно мало внимания обращают на тот достаточно общеизвестный факт из возрастной физиологии, что в послеутробном (постнатальном) развитии проявляется выраженная последовательность начала самостоятельного функционирования базовых систем органов жизнеобеспечения организма молодняка: информационного обмена ® передвижения ® питания ® размножения.
Сразу после рождения у детенышей высших животных наиболее интенсивно функционирующей и морфологически развитой является нервная система (известны, в частности, непропорционально большие размеры головы новорожденных по отношению к телу и быстрая активация инстинктивных функций). Второй, быстро становящейся самостоятельной (за несколько дней или десятков дней) является функция передвижения. И уже несколько месяцев требуется для того, чтобы пищеварительная система молодняка перешла к перевариванию кормов, употребляемых взрослыми животными. Наконец, последней достигает зрелости половая система (см., например, Свечин, Аршавский и др.). Аналогичная закономерность присуща и детскому развитию человека.
В специальной работе мы надеемся показать (прежде всего на основании материалов теории Л.Б.Меклера), что на первой стадии биоэволюции, как это давно предполагалось рядом ученых, действительно, появляются и развиваются вирусы (на космических пылевых частицах - реголитах, согласно Л.Б.Меклеру), а уж затем наступает
бактерийная стадия, за которой следуют эволюция ядерных одноклеточных и, наконец, многоклеточных.
Собственные исследования показывают, что в эволюции каждого из этих макро-типов биосуществ возникает и доминирует в развитии одна базовая жизненная функция: на вирусной стадии - функция размножения (иных у вирусов нет); на бактериальной - функция питания (основной принцип их классификации и разнообразия видов); на стадии простейших - функция передвижения. Здесь следует заметить, что у бактерий функция передвижения зачаточна, поскольку за исключением органов передвижения собственного тела отсутствуют многие остальные ее составляющие - органы переноса иных тел, защиты и нападения, движения частей клеточного тела и др. Наконец, на стадии многоклеточных в известной полноте форм развивается функция информационного обмена. Как и формулируется в ТПР-методологии, на каждом очередном уровне биоэволюции доминирующая функция предыдущего уровня доводится до значительно большего совершенства посредством вновь обретенной функции.
В данном контексте нам важно только показать, что при подтверждении этой концепции мы получим типичный пример "поворота причинных цепей в обратную сторону" в индивидуальном развитии молодняка высших животных. Действительно, во внутриутробном развитии животного превалируют собственно развитийные процессы (рост разнообразия, дифференциация клеток, тканей и органов), а функции воспроизводства обеспечиваются материнским организмом. После рождения организм молодняка обретает способность к самостоятельному воспроизводству (росту числа, репарации и регенерации клеток тела) и дальнейшее развитие его тела становится "зависимой переменной" от репродуктивного функционирования основных систем органов тела. Но в этой жизнедеятельности порядок их функциональных зависимостей оказывается обратным филогенетическому.
Очевидной становится эта обратная последовательность отношений базовых жизненных систем органов тела животного (по сравнению с их филогенетическим развитием) в повседневном существовании взрослых особей, когда, например, первой после сна "включается" нервная система, далее животное перемещается по территории обитания в поисках пищи, а затем происходит собственно питание. В месячных же и сезонных циклах жизни эта последовательность жизненных функций получает завершение в брачных отношениях животных. Таким образом, воспроизводственная последовательность базовых жизненных функций животных и отношений исполняющих их систем - информационный обмен ® передвижение ® питание ® размножение - оказывается противоположной по отношению к филогенетической (эволюционной, развитийной) последовательности их становления: размножение ® питание ® передвижение ® информационный обмен.
Этот пример, как нам представляется, позволяет конкретизировать естественную природную подоплеку феномена "поворота причинных цепей в обратную сторону", которую в качестве рабочей гипотезы можно сформулировать как результат
взаимозависимости и взаимодействия механизмов воспроизводства и развития. Находя эту тесную и закономерную их взаимообусловленность, мы тем самым получаем основания для формулирования гносеологического правила - ставя задачей исследование этих процессов, мы всякий раз должны, во-первых, дифференцировать один от другого, и во-вторых, различать механизмы их автономии и взаимовлияния. И это, в свою очередь, требует заключить, что всякая "монистическая" теория в любых исследованиях природных феноменов (и социальных, в частности) будет оставаться тупиковым направлением до тех пор, пока не будет сформулирована теория, прямо противоположная ей по своей причинно-следственной структуре, но отвечающая принципу их взаимодополнительности.
Отсюда же вытекает объяснение того, почему макро-социологические теории (поскольку они акцентируются на развитийных процессах) и микро-социологические (поскольку в них доминируют объяснения репродуктивных процессов) по отдельности никогда не будут достаточны и действительны для адекватного отражения реалий. Понимание природной обусловленности этого правила вызывает печальные ассоциации по поводу гигантского массива взаимоуничтожительных конфликтов в истории науки, да и не только в ней.
Приведем несколько наиболее ярких примеров тетрадирования социальных явлений. Начнем с языка как сущностного атрибута человека и общества. Заметим, что лингвистику, занимающуюся изучением языка, относят к наиболее развитой гуманитарной дисциплине.
Языкознание базируется на четырех постулатах, впервые сформулированных выдающимся швейцарским лингвистом Ф. де Соссюром (заметим, что его исходным принципом было различение языка как системы и речи как процесса). В современной интерпретации эти постулаты звучат так (Степанов, с. 254-267):
1. Постулат о тождествах-различиях. В языке нет ничего, кроме тождеств и различий. Отличительные свойства знака сливаются с самим знаком. Иными словами, элементы языка представляют собой пучки дифференциальных признаков. Однако порядок их систематизации не произволен, он задается объективной структурой языка. Так, например, 16 губных и зубных фонем русского языка дифференцируются в строгом порядке:
- по мягкости-твердости;
- по звонкости-глухости;
- по способу образования (смычные-щелевые);
- по месту образования (губные-зубные).
2. Постулат о синтагматике-парадигматике. В языке различаются два основных типа отношений: первичные, синтагматические отношения, и вторичные, парадигматические. Синтагматические отношения - это линейные отношения (в словах большинства языков мира эти отношения определяются последовательностью, состоящей из предлога-корня-суффикса-окончания) между языковыми единицами в потоке
речи. Парадигматические отношения - это отношения между языковыми единицами, которые чередуются друг с другом в одной и той же позиции (дома - домов) или определенным образом совмещаются друг с другом в одной и той же позиции (дома - домами). Парадигматика и синтагматика не резко, не скачкообразно противопоставлены друг другу.
3. Постулат о синхронии-диахронии: в языке существует ось одновременности, определяющая отношения между существующими элементами (синхрония), и ось последовательности во времени, по которой каждый из элементов первой оси располагается со всеми своими историческими изменениями (диахрония). Но эти оси не противопоставлены. Переносить предмет в прошлое (в теоретическом рассуждении) равносильно тому, чтобы сводить его к наиболее простым элементам. Так, рассмотренная выше последовательность дифференциации 16 фонем русского языка прямо противоположна их возникновению в языке: корреляция фонем по месту образования появилась в индоевропейском языке; по способу образования - в общеславянском; по глухости-звонкости - в древнерусском; по твердости-мягкости - еще позже. Здесь мы видим типичный пример "поворота причинных цепей в обратную сторону" - одного из значимых методологических принципов нашей работы.
4. Постулат о произвольности-непроизвольности языкового знака. Ф. де Соссюр писал о произвольности связи между означаемым и означающим, а также между знаком в целом и его денотатом (предметом объективного мира). По его мнению, произвольность в первом случае сильно ограничена, но действительно имеет место во втором (знак-денотат). Современные лингвисты склонны преобразовывать этот постулат Соссюра в постулат о существовании языка во времени и пространстве. Он звучит так: существование языка во времени и существование языка в пространстве - это одно и то же явление существования языка во времени-пространстве; языковые различия в пространстве есть те же явления, что и различия во времени, но рассмотренные с другой стороны; ни одно не подчинено другому. Начальная точка рассмотрения - от времени к пространству или от пространства ко времени - не имеет принципиального значения.
Таким образом, постулаты лингвистики выявляют важную роль дихотомий в языковых процессах (язык-речь, тождества-различия, синтагматика-парадигматика и т.д.). Вместе с тем структура языка как целостности (системы) пронизана тетрадными отношениями. Отметим, что эти общие постулаты лингвистики изоморфны ряду применяемых в нашей работе методологических приемов:
1/ объектом и одновременно инструментом нашего исследования являются институциональные (в ядре своем нормативные) системы. В равной мере 1 постулат лингвистики (о тождествах-различиях) по существу вводит основу нормативистики построения языка (речи);
2/ основным инструментом социологического теоретизирования в нашей книге является структурный функционализм. Во 2 лингвистическом постулате понятием "синтагматика" описываются структурные отношения, а понятием "парадигматика" - функциональные;
3/ наше исследование обнаруживает широкое распространение явления "поворота причинных цепей в обратную сторону" в природе и обществе. Оно же оказывается основным в содержании 3 постулата;
4/ наше исследование становления и развития социальных макроинститутов опирается на пространственно-временные критерии (периодизация социальной эволюции). В современной трактовке 4 постулата лингвистики мы находим выраженное указание на пространственно-временные характеристики языка, явно подчеркивающее основы его эволюционных изменений. (Некоторую проблематичность формулировок, даваемых автором - выявляемую, например, при сравнении положений 3 и 4 постулатов - мы относим на счет естественной эволюции знания. Известно, к примеру, что постулаты арифметики по сей день остаются предметом дискуссий и серьезных теоретических исследований.)
Эти соответствия важны для нас не только как свидетельства адекватности разрабатываемой ТПР-методологии той логике, на которой строит свои исчисления языкознание. Полагая, что рассмотренные постулаты лингвистики отражают фундаментальные процессы формирования языка в периоды антропосоциогенеза, первобытности и в цивилизации, мы находим здесь подтверждение тому, что уже в его первичную структуру и грамматику природа "записывала" те свои закономерности, которые естественные и социальные науки только на современном уровне развития начинают обнаруживать в своих экспериментальных и теоретических изысканиях. Это и позволяет нам утверждать, что в человеческой речи как в наследственном аппарате социальных организмов, записывается информация об эволюционном детерминизме. С этой точки зрения язык и человеческая речь являются теми имманентными социальными механизмами стабильного развития, которые позволяют человеку и обществу устойчиво наращивать свои творческие способности. Образно говоря, благодаря развитийной сущности языка и речи человечество организует хаос, использует его в непрерывном творческом освоении природы.
Эти постулаты по существу прочно укладываются и в существующие 4 типа научного описания (Белл, 1980, с. 31-34):
- дедуктивные объяснения. При использовании этого метода объект объяснения рассматривается как логически необходимое следствие предпосылок объяснения (к этому методу научного объяснения близок постулат 1);
- вероятностные объяснения, при которых наличие связи между явлениями существенно зависит от статистических данных. Как пишет автор-социолингвист, "это особенно заметно в тех случаях, когда исследователь пытается объяснить соотношение между выбором конкретного языка или языкового варианта и принадлежность говорящих к определенному социально-экономическому классу...". Таким образом, в этом методе научного объяснения совмещается существование явления во времени и пространстве (в данном случае - социальном пространстве), а сам он близок к 4 постулату лингвистики;
- функциональные объяснения, предполагающие возможность объяснения свойств в терминах их функций или назначения, явно связаны со 2 постулатом лингвистики;
- наконец, генетические объяснения, предполагающие реконструкцию "прасос-тояния" объекта, имеют существенную связь с 3 постулатом лингвистики о синхронии-диахронии.
Приведем еще несколько примеров тетрадирования языковых явлений. Звуки человеческой речи - явления физического типа, являющиеся результатом колебания какого-либо тела в среде, способной передавать их до органов слуха. Акустика (раздел физики) характеризует звуки следующими параметрами: 1) высота, зависящая от частоты, т.е. количества колебаний за единицу времени (человеческое ухо способно воспринимать колебания в 16 - 20000 герц); 2) сила, прямо зависящая от амплитуды (размаха) колебаний; 3) тембр, зависящий от дополнительных частот, входящих в состав звука; 4) долгота, или длительность, общее время звучания (Степанов, с. 63). Эти четыре физических параметра делают возможной человеческую речь как вещественно-полевое взаимодействие.
Существенным для языка является дихотомия на гласные и согласные звуки, причем первые являются как бы "носителями" последних. Артикуляторная (по способу производства) классификация гласных звуков также базируется на дихотомии и зависит от 1) подъема языка (насколько язык поднят в полости рта) и от 2) ряда положения языка (насколько язык продвинут вперед). Гораздо сложнее артикуляторная классификация согласных звуков - основных носителей смысла высказывания. Она зависит от 1) места образования звука (губной, губно-зубной, зубной, переднеязычный, заднеязычный, язычковый /маленький язычок/, гортанный и носовой) и от 2) способа образования (звук взрывной, щелевой /фрикативный/, аффрикат и плавный) (Степанов, с. 55-56). Обратим внимание на тетраду способов образования согласного звука и на сдвоенную тетраду места его образования.
Переходя от фонетики к лексике, следует в первую очередь вспомнить гипотезу известного российского лингвиста Н.Я.Марра о четырех исходных "лингвистических элементах" праязыка. Вот что он писал по этому поводу: "Само установление факта, именно существования четырех элементов, далось нелегко и, конечно, не сразу. Творческая мощь четырех элементов в исследовательском деле - это семантика, порожденная на различных стадиях в различных путях различными орудиями производства. ...Четыре лингвистических элемента открыли новый путь увязки, уже увязали даже отрешенные фонетические нормы, как производные, с идеологией общественности, как производительницей..." (Марр, с. 7-8). Теории Марра сейчас почти забыты, возможно, и по вине самого автора. Однако, на наш взгляд, не заслуживает забвения то исследовательское направление, которое было им начато.
Лексика языка классифицирует явления объективного мира. Так, первичный формальный аппарат номинации состоит из языковых знаков, составляющих именные и
глагольные формы (дихотомия). Что касается имен, то в настоящее время в языках мира существуют четыре независимые классификации: 1) активные и неактивные классы, 2) суффиксальные и префиксальные классы, 3) одушевленные и неодушевленные классы и 4) грамматические роды (Степанов, с. 249).
Язык и его лексика обладают внутренней системностью, иначе мы не могли бы легко отыскивать в памяти нужные слова: ведь язык современного человека содержит 70-80 тыс. слов бытового и профессионального обихода и от 4 до 20 тыс фразеологических единиц. Психологический механизм "поиска" нужного слова заключается в существовании определенных связанных групп слов, и, как можно догадаться, лингвисты выделяют четыре такие группы: 1) омонимию (совпадение по звучанию слов, имеющих разное значение); 2) антонимию (слова, противоположные по сигнификативному значению); 3) синонимию (слова, сходные по значению); 4) и паронимию (слова, сходные по значению и звучанию). Поиск нужного слова осуществляется психикой и в рамках неких лексическо-семантических "полей", которых современная лингвистика также насчитывает четыре (Степанов, с. 27-52).
Можно предположить, что приведенные выше группировки лексики являются не только механизмом функционирования языка, но и важнейшим условием языкового творчества. Однако язык обладает и механизмом для экономии психических усилий. Речь идет о наличии в нем устойчивых и фразеологических словосочетаний - о некой лексической норме, соответствующей конкретным и распространенным жизненным ситуациям. Лингвистика выделяет четыре группы фразеологических единиц по критерию их связи с лексикой в целом: 1) фразеологические сращения, 2) фразеологические единства, 3) фразеологические сочетания и 4) фразеологические выражения (Степанов, с. 56-57).
Во внутреннюю структуру любого языка включаются элементы сравнения, то есть измерения. Системы же социальных мер развиваются уже позже и на базе мер языковых. Выдающийся американский лингвист Э.Сэпир занимался, в числе прочего, лингвистическим градуированием, то есть языковым измерением. Вот к каким выводам он пришел. "...Все слова, поддающиеся количественному определению (слова, способные подвергаться счету), и все квантификаторы (слова, к которым применимы понятия количества), заключают в себя градуирование четырех степеней эксплицитности":
"...1. Потенциально градуируемые слова или выражения: дом, дома. 2. Слова (выражения), имплицитно градуированные в результате квантификации: половина дома, дом шириной 20 футов, десять домов. 3. Слова (выражения), квантифицированные в результате имплицитного градуирования: большая часть дома, большой дом, много домов. 4. Эксплицитно градуированные, но имплицитно квантифицированные слова (выражения): больше (от) дома (чем), больший дом, больше домов (чем)" (Сэпир, 1985, с. 44-46). Как мы видим, и в этом случае языковая тетрада зависит от первоначальной дихотомии (в данном случае - степени экспликации и квантификации).
Заканчивая этот небольшой экскурс в лингвистику, приведем пример языковой классификации, разработанной Э.Сэпиром в книге "Язык. Введение в изучение речи". На основе структурно-лингвистических критериев автор разбил все языки мира на четыре группы:
А. Языки, в которых синтаксические отношения выражены в чистом виде и которые не обладают способностью модифицировать смысл корневых элементов посредством аффиксов или внутренних изменений.
В. Языки, в которых синтаксические отношения выражены в чистом виде и которые вместе с тем обладают способность модифицировать смысл корневых элементов посредством аффиксов или внутренних изменений.
С. Языки, в которых синтаксические отношения выражаются в обязательной связи со значениями, не вполне лишенными конкретности, но которые, не считая этой смешанной формы выражения, не обладают способностью модифицировать смысл корневых элементов посредством аффиксов или внутренних изменений.
D. Языки, в которых синтаксические отношения выражаются в смешанной форме и которые вместе с тем обладают способностью модифицировать смысл корневых элементов посредством аффиксов или внутренних изменений (Сэпир, 1993, с. 130-131).
Лингвистика предоставляет гораздо более явных примеров тетрадирования языковых явлений, чем их возможно использовать в настоящей работе. Количество же имплицитных тетрадных структур еще больше (см., например, Розеншток-Хюсси). Ограничиваясь этим кратким описанием, повторим, что исследуемый феномен вызывает особый интерес с точки зрения на язык (речь) как на наследственный аппарат, содержащий в себе информацию о механизмах социального развития.
Рассмотрим теперь примеры тетрадирования в других социальных науках. Наряду с упомянутым общепризнанным в классической политической экономии представлением о структуре (этапах) цикла социального воспроизводства (производство-распределение-обмен-потребление), менее известным, но тоже относящимся к разряду уже фундаментальных социологических знаний является результат многолетних исследований патриарха современной социологии Т.Парсонса, сформулированный им в виде тетрады "функциональных категорий социального действия": целедостижение-адаптация-латентность-интеграция (Тернер, с. 73). Мы рассмотрели их в Главе III. Здесь же несколько уточним наше понимание этих категорий, поскольку их фундаментальность мы находим в том, что они отражают этапы витка развития на всяком уровне социальной организации.
Вот как описывает Дж.Тернер эти "системные реквизиты" Т.Парсонса на тот момент времени, когда последний впервые их сформулировал: "Системы действия были концептуализированы как имеющие четыре проблемы выживания, или четыре реквизита, требования /подчеркнуто нами - авт./: адаптацию, достижение целей, интеграцию и латентность" (Тернер, с. 73). Однако позже, проводя исследования эволюции правовых
систем, Т.Парсонс начал говорить, что эти "реквизиты необходимы для дальнейшего развития", по поводу чего Дж.Тернер замечает, что реквизиты для выживания и реквизиты для развития "это - не одно и то же", и поэтому оправданы замечания критиков его теории.
Несомненно, необходимы дальнейшие методологические исследования, пока же, полагая справедливыми суждения "позднего" Парсонса ("системный реквизит" отражает процесс развития), изложим свое представление о том, как мы видим последовательность этапов витка развития, отраженную в этом "системном реквизите". В скобках после каждого нашего определения приводятся трактовки функциональных категорий Т.Парсонса в изложении Дж.Тернера.
Целедостижение - первый этап движения в новом направлении. Когда объект деятельности и способы освоения еще не изучены, а цель остается смутной, более похожей на задачу по воспроизводству известной ценности. Ориентировочно намечаются средства ее достижения, делаются первые пробные шаги в сферу влияний этого объекта, причем возможно с весьма неадекватными средствами и способами, находятся первые подтверждения верности избранного пути - цель проясняется в качестве социально-значимой новации. ("Достижение целей относится к проблеме установления приоритета в системе целей и мобилизации системы средств для их достижения").
Адаптация - второй этап развития, на котором преследование цели имеет главной направленностью поиск наиболее адекватных средств и способов ее достижения в процессе перебора все новых из них. В непосредственном взаимодействии со средой, приспособлении к ней, апробировании различных средств и способов деятель познает и конкретные свойства объекта, и наиболее острые проблемы, требующие преодоления. Фиксируя при этом положительные (благоприятные) результаты и селекционируя приведшие к ним средства и способы, он тем самым создает систему нормативов деятельности. И здесь обнаруживается, что сами эти средства выполняют и функции "нормативаторов". ("Адаптация затрагивает проблему охраны от воздействия внешней среды достаточного количества приспособлений, а в дальнейшем - их распространение на всю систему").
Латентность - этап познания причин конфликтов деятеля со средой и объектом, проблем ее освоения, то есть познания внешних для деятеля законов (норм взаимодействий), по которым существует объект и его среда обитания, что позволяет проектировать поведение "актеров" для минимизации конфликтности в среде взаимодействия с объектом, согласовывать их позиции и формулировать оптимальные нормативы для снятия напряженности в социальной системе и повышения эффективности ее функций. ("Латентность охватывает две взаимосвязанные проблемы - сохранение формы и снятие напряженности. Сохранение формы имеет отношение к следующей проблеме: как добиться, чтобы "актеры" в социальной системе проявляли "соответствующие" черты (мотивы, потребности, умение мастерски исполнять свои роли и т.д.). Снятие напряженности относится к проблеме внутреннего напряжения "актеров" в социальной системе").
Интеграция - этап применения отработанных средств и способов, учитывающих законы существования объекта и среды, нормативы поведения деятелей, благодаря которым становится возможным сосуществование с объектом целедостижения и использование его в соответствии с поставленной целью. Результатом здесь становится некая жизнеспособная функционирующая система, в состав которой теперь входит и деятель. ("Интеграция обозначает проблему координации и поддержания жизнеспособных взаимосвязей между единицами системы").
Приведенные понятия категорий социального действия дискутируются в научной литературе. Поэтому уточним, что изложенные здесь трактовки являются нашим образным обобщением различных мнений, и в чем-то могут не совпадать с некоторыми из них. Полагая, что тетрада "функциональных категорий социального действия" отражает структуру элементарного витка развития, мы думаем, что она определяет и основной объект социологии как науки, а именно: социальное развитие. Согласно общей логике ТПР-метода, это ни в коем случае не означает отказа от исследований объектов иных социальных наук - в частности, от исследования социального воспроизводства. Последнее - основной предмет политической экономии. Это означает только, что социология поднимает изучение воспроизводства на более высокий уровень - туда, где оно анализируется значительно детальнее, с учетом микро- и макроэтапов развития всякого отдельного его параметра, будь то капитал или власть, стоимость или собственность, цена или норма прибыли и т.д.
Интересно, что тетрадирование понятий о социальном действии использовалось и предшественниками Т.Парсонса, например, М.Вебером. "...Классификация типов социального действия, предложенная М.Вебером, основана на учете меры и степени ... сознательности и рациональности, обнаруживаемой в рамках каждого данного типа социального действия (или - шире - социального поведения): целерациональное действие, ценностнорациональное действие, аффективное действие, традиционное действие /курсив наш. - авт./. Каждый из этих типов действия, взятый в отдельности, не рассматривается Вебером как социальное действие, коль скоро в нем нет еще момента осознанной ориентации на ожидание другого (других) участников социального взаимодействия". Рассмотрим, что означает каждое из этих понятий:
Целерациональное действие - это "...действие, характеризующееся однозначностью и ясностью осознания действующим субъектом своей цели, рационально соотнесенной с отчетливо осмысленными средствами, адекватными, с его точки зрения, для достижения поставленной цели; рациональность цели... удостоверяется двояким образом: как с точки зрения рациональности ее собственного содержания, так и с точки зрения целесообразности избираемых средств". Так как это идеальный тип, то "...реальное человеческое действие может лишь в большей или меньшей степени "походить" на свой мысленно сконструированный тип, "приближаться" к нему, но между первым и вторым всегда будет существовать разрыв".
Ценностнорациональное действие - "...действие, основанное на вере в безусловную ценность (эстетическую, религиозную или любую другую) самого этого действия, взятого в своей ценностной определенности как нечто самодостаточное и независимое от его возможных результатов". "...Смысл ценностнорационального действия заключается не в достижении какой-либо внешней цели, но в собственном определенном характере, поскольку решающей для действующего субъекта является здесь эстетическая, религиозная или иная ценность этого действия как такового". "Ценностнорациональное действие всегда подчинено определенным "заповедям" и "требованиям", в подчинении которым действующий индивид видит свой долг...". Для нее характерна "осознанность этой направленности действия на определенные ценности, последовательность их реализации в процессе деятельности, имеющей таким образом "планомерный" характер...".
Аффективное действие - "...действие, основной характеристикой которого является определяющее эмоциональное состояние действующего субъекта: захватившая его любовная страсть или ненависть, гнев или воодушевление, ужас или прилив отваги". "По М.Веберу, такое действие находится "на границе" (а часто и за пределами) осмысленной и сознательно ориентированной человеческой деятельности...".
Традиционное действие - "...действие, основанное на привычке к определенным действиям, получающим в связи с этим почти автоматический характер и минимально опосредованным осмысленным целеполаганием". "...К нему близка вообще большая часть обычного повседневного поведения людей, в котором такую большую роль играет привычка" (Современная западная социология, с. 33-346, 350-353, 413, 454-456).
Веберовская классификация типов социального действия осуществляется "в иной плоскости" - в определенной степени ограниченной областью индивидуальных мотиваций, т.е. относится к обобщению микро-социальных, "атомизированных" актов (понятно, способных иррадиировать и в толще некоей социальной группы). На основе этой классификации, вероятно, предпочтительней вести изучение социально-психологических механизмов и закономерностей микро-актов социального "естественного отбора", из которых складывается результирующая выбора социальной системой того или иного поведения, решения. Возможно, уместно определить эту тетраду М.Вебера как "мотивационные категории социального действия" для отличения от парсоновских "функциональных категорий".
Наконец, рассмотрим тетраду, которую мы относим к "аксиомам" тетрадного принципа. Речь пойдет об основных формах движения в природе. Выше мы уже не раз останавливались на таких важных для социальных наук понятиях, как "воспроизводство" и "развитие". Одним из разрабатываемых направлений наших исследований является анализ подобия общества живому разумному существу. Предпосылок этому немало не только в естествознании. Вот, например, к каким обобщениям пришел наш знаменитый соотечественник, философ Н.Лосский: "Учение о том, что нация и вообще всякое
общество есть личность более высоко развитая, чем человек, и пользующаяся входящими в ее состав людьми как своими органами, вовсе не означает, будто человек зависит от общества так, что лишается свободы воли... Субстанциальные деятели не утрачивают свободы воли ни на какой ступени своего включения в более высокое единство" (Лосский, с. 61). Вообще "организмическое" направление в социологии имеет старые и глубокие корни.
Применяя в собственных исследованиях сравнительный анализ естественнонаучных и социологических данных, мы находили недостаточность категорий "воспроизводства" и "развития" для изучения и описания социальной жизни. В качестве примера здесь можно привести отмеченные выше сомнения Т.Парсонса при разработке им функциональных категорий социального действия, когда он подошел к необходимости различения проблем "выживания" и "развития". Предположив что качественно отличные основные формы движения должны быть атрибутивно присущи каждая своему макроуровню самоорганизации природы (физическому-химическому-биологическому-социальному), мы занялись поиском категориальных и достаточно распространенных научных понятий, которые бы отвечали этому предположению. Исследование отличий и специфической сущности каждого из макроуровней самоорганизации привело нас к формулировке следующей тетрады "основных форм движения материи": воссоздание - воспроизводство - развитие - творчество. В Главе I мы уже рассмотрели эти категории в применении к социальной истории, теперь поясним свое представление о них несколько подробнее.
В физике элементарных частиц и полей мы находим воссоздание в качестве доминирующей формы движения. Это так называемый виртуальный способ бытия, состоящий в непрерывной смене основных состояний, возникновений и исчезновений объекта, причем в режиме действия "соотношения неопределенностей" Гейзенберга (излагается в учебниках по атомной физике), когда точное определение одной из характеристик объекта всегда влечет неопределенность (неопределяемость?) других. Естественно, что этот тип движения присущ и остальным формам самоорганизации, а не только физическому, но в них он проявляется в рамках действия "принципа относительности". При этом эталоном "относительной виртуальности" везде выступает такая базовая (и не только для физики) категория, как "время жизни". В соотношении количества времени жизни изучаемого объекта в неизменном качестве и количества времени жизни неизменного состояния среды его обитания проявляется степень виртуальности его бытия. Чем на больший порядок (в десять, сто, тысячу, ... миллион и более раз) отличается от единицы это соотношение, тем выше виртуальность бытия объекта.
Например, время жизни большинства известных видов биологических существ сопоставимо по порядку величины со временем существования биосферы, вне которой они не могут жить: различия здесь, как правило, не более чем 10-кратные. Если же речь идет о времени жизни отдельной биологической особи, то она в миллионы раз короче
времени существования биосферы. Отдельным особям в большей степени присущ виртуальный тип бытия, нежели их видам.
Яркие примеры виртуальной формы движения дают элементарные частицы, включенные в атомарные и молекулярные структуры (т.е. в состав вещества). Время их жизни в каком-либо стабильном состоянии там исчезающе мало (милли- и наносекунды или еще на много порядков менее того) по сравнению с временем жизни стабильного состояния самого вещества (многие сотни миллионов и миллиарды лет). О виртуальном способе бытия элементарных частиц свидетельствует их знаменитый дуализм - существование "одновременно" и в виде волны (поля) и в виде частицы.
Есть немало примеров "относительно виртуального" бытия и химических веществ (молекулярных соединений), которые обусловлены их достаточно высокой реакционной способностью. Здесь виртуальность проявляется на другом количественном уровне соотношений времени жизни объекта и среды, но она тем не менее имеет место. Есть примеры виртуального способа бытия и для отдельных видов социальной жизни. Но как доминирующая форма виртуальный тип движения - воссоздание - проявляется только на физическом уровне самоорганизации.
Следующий тип движения - воспроизводство. В своих простых формах он доминирует, как это ни покажется странным на первый взгляд, не на биологическом, а на химическом уровне самоорганизации. Здесь воспроизводство проявляет себя в своих низших видах - воспроизводство средой своих вещественных компонентов. Оно протекает в виде мириадов одинаковых отдельных актов химических реакций, продуцирующих тот или иной вид химического соединения. Оно еще не имеет ни каких-либо внутренних "наследственных программ" (как у биосуществ), ни специальных функциональных структур (в "телах" атомов и молекул), организующих этот вид движения. Оно обусловливается лишь высоким концентрированием веществ в определенном месте пространства и наличием в нем ряда необходимых физико-химических параметров (температуры, давления, состояния вещества среды и др.).
Общим местом является факт включения атрибутивных свойств низших уровней в явления более высокого уровня организации. Но достаточно общеизвестно и то, что на следующем уровне организации атрибуты предыдущих уровней не только меняют формы, но и достигают большего совершенства и разнообразия. Это правило ТПР-подход позволяет выявить у объектов и движений на самых разных уровнях самоорганизации природы. Так обстоит дело и с воспроизводством: у биологических существ по сложности своей организации, оно, безусловно, превосходит процессы воспроизводства химического уровня. К слову сказать, социальное воспроизводство оказывается, в свою очередь, еще более сложным и совершенным, чем биологическое - достаточно сопоставить "точность" последнего с техническим воспроизводством компонентов тела социального организма, несмотря на его же много большую изменчивость. Но на биологическом уровне доминирующей формой движения является уже другая - развитие.
Собственно химическое воспроизводство (вне зоны физических воздействий - радиации, высокотемпературной плазмы и др.), в каких бы микро- или макро-объемах оно ни происходило, сопровождается изменением химической среды, в которой оно происходит. Время жизни химических веществ по порядку величины сопоставимо со временем жизни их химической среды обитания.
Изложение отличий этих основных, на наш взгляд, форм движения, конечно же, дается здесь грубыми мазками - иначе в рамках данной работы это и невозможно сделать. Оно не претендует на доказательность. Для полноты последнего необходимо было бы в каждом случае дифференцировать само понятие времени жизни - активной жизни, покоя и т.д.; учесть макро- и микро-уровни организации объекта и среды, и др. характеристики, то есть провести самостоятельное исследование множества уже известных науке данных. Мы лишь поясняем, какой смысл вкладываем в эти понятия и что позволяет нам дифференцировать их и соединять в указанной тетраде.
Следующий тип движения - развитие - доминирует на биологическом уровне самоорганизации природы. Процесс развития у биологических существ проявляется как в целом на уровне биосферы, так и в каждом отдельном "элементарном акте" этого уровня, т.е. в течение всей жизни каждой отдельной особи, начиная с момента ее появления на свет. Но развитие как доминирующий способ движения биосуществ было бы невозможно, если бы сам этот уровень организации в результате всей эволюции предыдущего, химического уровня не обрел очень высокого совершенства в репродуктивном движении - в воспроизводстве. Действительно, как может устойчиво, последовательно развиваться некое качество (объект), если оно не воспроизводится также устойчиво и регулярно, а появляется-исчезает (в виртуальном режиме) совершенно стохастически?
Еще одним из операторов в ТПР-логике, как показали наши исследования, является правило, по которому уже на первом этапе любого из множеств эволюционных процессов или, что то же, уже в первом компоненте любой тетрады имплицитно содержатся зародышевые формы остальных трех компонентов. Это значит, что и на физическом уровне организации (в мире элементарных частиц и полей - вне /или - до/ вещественных форм организации) можно обнаружить некие примитивные формы воспроизводства, развития и творчества. Но там еще каждая из этих форм движения не имеет ни устойчивости, ни регулярности, ни протяженности в реальном измерении времени (время жизни среды - Вселенной - и время жизни частиц, время их взаимодействия различаются на десятки порядков). Поэтому пока еще эти формы движения могут быть найдены и дифференцированы там по некоему их результату (причем, только по результатам коллективных движений и их суперпозиций /сфера механики/), но не в их непосредственном течении.
С этим, по-видимому, связан и вне-временной характер фундаментальных законов классической физики - отсутствие в них "стрелы времени". Она, на наш взгляд, и не может быть выявлена там, где воспроизводство, развитие и творчество скрыты в стохастическом шуме "водопадов" вещества и поля, производимых
пространством-временем. Мало того, и после перехода Вселенной от "чисто" физической эволюции (ранние этапы после "Большого взрыва") к химической самоорганизации, а тем самым и к выделению репродуктивного (воспроизводственного, циклического) движения в доминанту, "стрела времени" еще не могла занять устойчивое положение "по азимуту" эволюции, поскольку подавляющее большинство химических реакций легких элементов в условиях жестких и крайне колеблющихся параметров космической среды остаются обратимыми. Только накопление тяжелых элементов как катализаторов для слабообратимых реакций с высокими энергиями активации и понижение температуры могло обеспечить возникновение таких неустойчивых равновесных состояний материи, каковыми являются звездно-планетарные системы. Вот здесь, с началом биологической эволюции и произошло установление нашего хронологического "компаса" в твердо определенном направлении - в сторону антропосоциогенеза.
Чтобы понять это, достаточно обратить внимание на такой общеизвестный факт, что в биологической эволюции разнообразие химических веществ перестает нарастать уже на стадии бактериальной организации. В той части биосферы, которая проявляет ее самость /гигантское разнообразие видов/, то есть среди простейших и многоклеточных о какой-либо эволюции собственно химических молекул говорить не приходится, а стало быть стохастическая эволюция вещества здесь заканчивается. Собственно биологическая эволюция характеризуется не только доминантой развитийного движения, но развитием над-молекулярных структур, а именно: наращиванием разнообразия пространственных конфигураций во много миллионов раз больших по размерам, нежели молекулярные "кирпичики", из которых они сложены. Биологическая эволюция - это эволюция пространства. А стало быть - и прежде всего - эволюция информации, что, собственно, и подтверждается центральной ролью наследственных структур в их "продуцировании" загадочности феномена биологической жизни.
Способы развития у биосуществ, что вполне объяснимо в связи с выше сказанным, остаются еще примитивными. В их телах отсутствуют какая-либо наследственная программа и структуры-организаторы видового развитийного движения (протоформа таких структур имеется только у высших животных в виде высокоразвитого головного мозга). Сейчас теоретическая биология позволяет сформулировать основные механизмы эволюции биосуществ: это мутагенез, естественный отбор и генетический обмен (Меклер). (В специальной работе мы попытаемся показать, что четвертым компонентом в этом наборе являются определенные социумные отношения.) Но эти механизмы развития есть внешние факторы по отношению к живым организмам, также как факторы среды, вызывающие и организующие химическое воспроизводство (химические реакции), являются внешними по отношению к нему. Процесс развития биологических существ, появления у них новых видовых качеств ведет сама природа, среда их обитания, поэтому нельзя, изучая геном данного организма, сказать, какой новый ген в нем появится и закрепится, когда хромосомы будут "прошиты" элементарной частицей с
высокой энергией, т.е. когда произойдет мутагенный эффект. Даже если это будет не летальная мутация, окончательное "решение" будет за естественным отбором (либо теперь уже - за человеком).
По времени жизни все биологические виды могут быть разделены на два типа. 1/ Остановившихся в своем развитии, устойчивых (достигших предельной жесткости репродуктивной функции генома) и составляющих фиксированный состав биосферы того или иного периода ее эволюции; например, современный нам ее видовой состав (несколько миллионов видов). Время жизни таких видов сопоставимо, но меньше времени жизни соответствующей им биосферы. Они составляют всего лишь малые доли процента от всех, когда-либо существовавших и "исчезнувших" к нашему времени видов (Волькенштейн, с. 435-436). 2/ Большую часть "исчезнувших" видов, согласно нашей концепции, составляли именно непрерывно развивавшиеся (имевшие незавершенную структуру генома), и потому время их жизни превышало время жизни "породившей" их биосферы на тот период, пока очередная их метаморфоза не приводила к образованию устойчивого вида ("тупиковой" ветви эволюции). Основания к такой трактовке событий дают теория симбиогенеза А.С.Фоминцына (см.: БЭС) и теория эволюции (и обмена генами) Л.Б.Меклера (Меклер).
Последний тип движения в известном нам мире - творчество. Как уже можно было заметить из предыдущего изложения, мы выдвигаем основным критерием реального существования того или иного движения его хронологические параметры. Пока еще не приводя количественных выкладок, мы основываемся на интуитивном восприятии, констатируя, что данный вид движения начинает доминировать, поскольку он проявляется устойчиво и регулярно, поскольку в период времени, доступный аналитическому восприятию человека, вообще можно дифференцировать его этапы и компоненты, поскольку оказывается, что предыдущие, низшие формы движения сами начинают совершенствоваться под его влиянием.
Известное современное отношение к творчеству как раз и иллюстрирует эту роль хронологических факторов: сегодня, говоря о творческом акте человека, как правило, констатируют, что понять его невозможно, поскольку время его действия исчезающе мало. Говорят: "Творчество это - вспышка озарения"; или - "Вдруг что-то на меня нашло и я понял, что делать надо так". Собственно механизм творчества современная наука еще только начинает исследовать. Вместе с тем, у нас есть основания утверждать, что на социальном уровне самоорганизации творчество станет (после освоения механизмов воссоздания, воспроизводства и развития) доминирующей формой движения, присущей тем "фундаментальным эталонным" компонентам, которые доминируют на этом уровне самоорганизации - человеку и обществу.
Заметим, что в отличие от биосуществ социальные организмы уже имеют в своем "теле" механизм развития. Факт несопоставимо более быстрой их эволюции служит косвенным указанием на это. Сегодня уже можно утверждать, что этим механизмом являются язык и разум. Мы думаем, что путь к освоению творческого
движения (к превращению его в устойчиво функционирующую внутреннюю структуру "тел" человека и общества) еще далеко не пройден.
Что касается параметра "время жизни", то человеческие культуры, для которых творчество является самостной формой движения, не только непрерывно развиваются, но оставляют в прошлом времени множество разных видов биосфер (результатов антропогенного изменения природы) и "социосфер" - материальных социальных культур прошлого (однако все прошлые субстраты собственно социальных культур - духовные - инкорпорируются во множественные их новые виды). Если же окажутся верными приводимые нами в Главе I периодизация социальной эволюции (освоения макроуровней организации Вселенной), формулируемые там ее хронологические закономерности и вытекающая из них тенденция перехода общества к развитийному образу жизни, то справедливо будет и следующее предположение. Время жизни "социосфер" в некоем их фиксированном состоянии будет и далее сокращаться на фоне роста времени жизни человека как социального вида. Никаких ограничений этим тенденциям мы не находим в современных научных знаниях. И потому, как бы непривычно это ни звучало, полагаем, что творчество времени жизни как самость социальных организмов там начнет проявлять все сильнее свои будущие потенции.
Попытаемся сформулировать определения рассматриваемых основных форм движения:
- воссоздание есть виртуальный тип бытия в неустойчивом режиме исчезновения-появления объекта или тех или иных атрибутивных признаков его существования, характеризующийся много меньшим временем жизни объекта по сравнению с временем жизни среды его обитания; оно присуще существованию элементарных полей и частиц;
- воспроизводство есть регулярно и устойчиво повторяющееся продуцирование одной и той же совокупности качеств в объектах, осуществляющееся в течение времени жизни их видов, сопоставимого по порядку величины с временем жизни среды обитания;
- развитие есть процесс возникновения у стабильно воспроизводящегося объекта новых качеств, которые до этого по ряду внешних причин не могли стать его реальными атрибутами, но в потенциальной скрытой форме всегда "кодировались" в его внутренней структуре (в системе законов, определяющих способ существования данного объекта); время жизни развивающегося вида сопоставимо с временем жизни стабильного состояния среды его обитания, но первое теперь уже заметно превосходит второе;
- творчество есть процесс возникновения качественно новых, никогда не существовавших в данной среде объектов, возникновение которых определяется законами, присущими не данному уровню самоорганизации (вида объекта и среды) и не возникавшим до него уровням, а более высокому, еще не обретшему своих реальных форм. Время жизни всей совокупности видов - продуктов творческого движения - по порядку величины значительно превышает время жизни среды их обитания (такова особенность
всех памятников человеческой культуры, каковые, как и все вещественные рукотворные компоненты социальных организмов, являются продуктом человеческого и социального творчества, пока еще - не управляемого).
В качестве критерия отличения процессов воспроизводства от процессов развития может быть рассмотрен следующий: воспроизводство осуществляется в рамках действия фиксированной системы мер, и выход за верхние и нижние пределы каждой является "патологией" для воспроизводства, для системы в целом. В процессах же развития как раз и осуществляется переход от старой к новой системе мер на основе формирования континуальной структурно-функциональной взаимосвязи между ними.
Эти определения не претендуют на полноту, а лишь поясняют наше еще в чем-то образное видение отличий между исследуемыми типами движений.
Творчество присуще стихиям природы на всех рассматриваемых уровнях ее организации, как это отмечалось нами и для остальных основных форм движения. В чем же состоит его доминирование на социальной макростадии эволюции нашей Вселенной? В том, что с момента завершения процесса антропосоциогенеза и возникновения в природе Земли человеческого общества как устойчиво существующего вида среди продуктов его деятельности постоянно нарастало количество таких объектов, которые в условиях действия естественной совокупности законов природы (без вмешательства человека) на Земле возникнуть никак не могут. К нашему времени их количество достигло той величины, когда неизбежным стал экологический кризис планеты. Концентрация этих продуктов деятельности человека и искусственных (технических) законов их взаимодействий в ее природе уже неадекватна совокупности естественных законов, определяющих устойчивое существование планеты как природного объекта. И в масштабах времени жизни космических объектов человечество создало критическую массу этих продуктов творчества в кратчайшие сроки - за какие-нибудь несколько сотен лет, т.е. буквально в космическое "мгновение ока".
Стихийное же творчество природы, т.е. зародышевые несовершенные формы творчества, осуществляется с неизмеримо меньшей скоростью, в течение многих миллионов и миллиардов лет. Мы разделяем творчество индивидуальное (отдельного человека) и творчество, присущее человеческому обществу как целостному организму. Первое еще достаточно загадочно в своей природе, тогда как второе (конечно, во взаимосвязи с первым), точнее, его результаты - бесконечное множество рукотворных предметов - вполне доступно и изучается всесторонне в самых разных областях знания.
Теперь отметим следующее: поскольку в истории науки известны многочисленные работы по формулированию простых количественных отношений между объектами природы, мы должны заявить, что никакой "дискриминации" других количественных соотношений, отличных от "четвертичных" - т.е. монадной, бинарной, триадной, "пятиричной" и иных - наша методология ни в коей мере не подразумевает. Она не только не отрицает их реальной и гносеологической значимости, но, наоборот,
из ТПР-методологии следует их необходимость. Если быть точными, то истоки наших разработок лежат в классической со времен древнего мира модели дихотомических делений ("бинарных оппозиций"). ТПР-классификация, как мы полагаем, помогает понять равнозначность любых количественных организаций тем, что способствует определению их самостоятельных ценностей. Каждая из них имеет свое место в системе законов нашего мира и в изучающих их науках.
Так, например, сочетание последовательного характера эволюционирования внутренних компонентов любых природных объектов, с одной стороны, и обусловленного стохастикой феномена сдвига фаз между процессами их развития, с другой, влечет необходимость сосуществования в один и тот же момент времени множества видов объектов с различными численностями их внутренних компонентов (сосуществования их на разных стадиях зрелости). Мало того, пара или несколько объектов неполной зрелости (одно-, двух- или трех-компонентные) могут образовывать некие временные комплексы и тем самым компенсировать какую-то функциональную недостаточность в течение того периода, пока не сложатся их полноценные структуры. Понятно, что до тех пор последние будут много-компонентны.
Попросту говоря, если мы исследуем некий объект на какой-то из промежуточных стадий его развития, то, естественно, мы обнаружим не полный набор его структурных или функциональных компонентов, а только часть их. Но и "незрелые" объекты участвуют во всем множестве взаимодействий в природе и, стало быть, влияют на ее эволюцию и наличное бытие. Это не просто соответствует огромной научной фактографии, но с позиций "сухого" научного объективизма указывает на то, что в естественном ходе и в результатах эволюции известной нам природы равноправно и равнозначимо участие объектов с любыми численными характеристиками.
Иной пример: констатируя тот факт, что по завершении "строительства" тетрадной полноты своей структуры тот или иной эволюционирующий объект обретает способность продуцировать качественно новое явление более высокого уровня организации, мы тем самым должны признать, что раньше или позднее в нем появится пятый структурный компонент - зародыш этой будущей новой совершенной формы. Очевидно, что "пятиричность" такой структуры - естественная, закономерная и значимая реальность природы, но ей не противоречит ТПР-классификация, поскольку мы различаем структуры и ранги зависимости материнской и дочерней форм. Таким образом, тетрадный принцип, на наш взгляд, обнаруживается лишь как один из критериев (законов) взаимодействий природных объектов и, естественно, обретет самостоятельную гносеологическую значимость наряду с другими количественными постулатами, если будет подтверждаться в предполагаемом его качестве индикатора относительной завершенности тех или иных этапов эволюционных процессов.
Есть существенная причина, из-за которой делаются все эти оговорки. Некоторое время назад мы нередко сталкивались с довольно парадоксальным психологическим
эффектом: несмотря на совместное ведение этих исследований, в тех случаях, когда ТПР-методология применялась к узко профессиональной сфере кого-либо одного из нас, это вызывало у него раздражение и ощущение вульгаризации близкой ему темы. Впоследствие такой же эффект проявлялся при выяснении мнений о работе у третьих лиц. Профессионально известные, но не являющиеся для коллег предметом углубленных занятий разделы получали у них положительные оценки. А ознакомление с теми разделами данной работы, в которых читатель ранее глубоко и узко специализировался, вызывало у него такую же реакцию плохо скрытого неприятия. Профессионалы, когда-либо занимавшиеся совершенно неразработанной тематикой на стыке наук, наверное, хорошо знакомы с этим эффектом и на своем опыте, причем в обоих качествах - когда негативная оценка дается коллегами их собственным работам и когда они одновременно сами дают такие оценки другим инноваторам. Мы бы не стали останавливаться здесь на простой констатации этого психического феномена, если бы не возникло предположение о некоторых возможных его причинах.
Как правило, он проявляется при междисциплинарных исследованиях, т.е. в отношении к работам, которые вводят в специально-профессиональный причинно-следственный анализ такие объекты иных дисциплин, семантика которых отсутствует в данном профессионализме. Оставим в стороне глубокие психологические механизмы восприятия (заметим, что представления о природе восприятия только в XIX в., после развития И.М.Сеченовым "рефлекторной концепции" психики и после становления гештальтпсихологии заняли подобающее им место в психологической науке /Психология, с. 66-67/). Пока достаточно отметить только то, что осмысление всякого понятия, лежащего за рамками профессионализма, требует от субъекта немалых усилий, ибо влечет за собой освоение сути не одного этого понятия, а некоего минимального комплекса категорий из другой области знаний.
Одновременно профессиональная этика (действующая буквально на рефлекторной основе и входящая в жизненно важные "блоки" психики индивида) совершенно обоснованно не позволяет ему принять на веру то, что неизвестные ему понятия оказываются так прочно функционально взаимосвязаны со специально и досконально изучавшимися им всю жизнь профессионализмами. (В рамках изложенных представлений о языке как социальном геноме, нетрудно заметить, что профессионализмы составляют его репродуктивные (воспроизводственные) структуры. Понятно, что их жесткая охрана от "мутаций" является непременным условием стабильности социального воспроизводства, от которого в свою очередь зависит способность общества к устойчивому развитию. И эта жесткость совершенно оправданно связана с требованием такого развитийного переструктурирования языка, которое не вызовет цепного процесса даградации его репродуктивных функций и соответственно дестабилизации социального воспроизводства.)
Вместе с тем, уже не подлежит сомнению современная очень высокая значимость именно междисциплинарных исследований, которые все чаще называются специалистами в качестве основных источников нового знания. "Стремительный рост
междисциплинарных наук заставляет серьезно задуматься над тем, что новые знания уже не возникают внутри дисциплин, которые преподавались, изучались и в которых велась научно-исследовательская работа в XIX и XX веках" (Друкер, с. 362). И тяжелейшей проблемой современного междисциплинарного исследования на пути его превращения в устойчивую сферу социальной деятельности становится необходимость замены "механического" соединения специалистов с различным профессиональным образованием на исследовательские группы с "непрерывным циклом" обучения смежным дисциплинам.
Нетрудно также заметить, что в самом определении ТПР проявляется выраженный детерминистский подход. Однако и это нами не абсолютизируется - в не меньшей степени определяет существование нашего мира неотъемлемая от детерминизма стохастика. И стало быть, в данной работе мы исследуем лишь одну из форм бытия этого мира, не забывая о второй. В своем социологическом анализе мы стремились к соблюдению общепринятых в естествознании правил строгого доказательства любого вновь вводимого положения (формулы, правила или просто эмпирического факта), поскольку полагаем, что разрабатываемая методология дает такие возможности. Но на данном этапе работы такой подход значительно затруднен, и мы вполне сознаем гипотетичность ряда наших суждений. Одна из главных причин этого ограничения достаточно объективна - синергетические (междисциплинарные) науки "по определению", а тем более если они возникают в соединении естественных и гуманитарных наук, требуют в несколько раз большего объема приводимых доказательств, чем в узкопрофессиональных направлениях. Такова действительность, как бы к ней не относиться. Но поэтому перед нами постоянно стоит дилемма - либо держать годами втуне получаемые результаты из-за предпочтения научной строгости и доказательности изложения, либо начать публикацию нарабатываемых материалов, несмотря на гипотетичность отдельных их частей.
Несколько причин заставляют нас избрать второй путь. Во-первых, актуальность социологических проблем в связи с процессами реформации, охватывающими сегодня многие страны. В этих условиях те результаты, которые имеют конъюнктурную значимость, нередко даже будучи опубликованными в гипотетическом варианте могут быть полезны для эмпирической социологии, политических и экономических наук.
Во-вторых, по нашему мнению, поле научных проблем, которое вскрывает данный подход, нам представляется очень большим и требует действительно межпрофессионального коллектива исследователей, который, естественно, не возникнет, если разрабатываемая методология и результаты остаются неизвестными достаточно широкому кругу исследователей.
В-третьих, взаимосвязь естественнонаучных и гуманитарных фактов, предпосылок, операторов и выводов в данной работе столь тесна, что публикация узкодисциплинарных фрагментов работы в большинстве случаев не решает проблему доказательности. Собственно в методологической недостаточности узкопрофессионального
гуманитарного исследования и лежит мотивация междисциплинарного подхода, а для современного узкого специалиста аргументы из иной области науки совсем не служат доказательством. Для него гипотетический характер в восприятии подобной работы предопределен. В этой ситуации начало публикаций, содержащих более или менее целостное описание макрокартины проблемного поля, в котором лежит и исследуемая задача, позволяет надеяться на преодоление читателем узкопрофессиональных рамок, на стимулирование интереса к междисциплинарному анализу.
К этому же ряду причин относится и проблема языковых барьеров между многими профессиональными научными языками: не только "естественники" и "гуманитарии" не понимают друг друга, но даже специалисты одной профессии (будь они химиками или историками), ограниченные каждый своим узким направлением и набором терминов, часто не в состоянии понять, чем занимается коллега. В этой ситуации узкопрофессиональное изложение какой-то частной проблемы из общего поля проблем, вскрываемых данной методологией, резко сузило бы круг читателей и лишило бы работу как раз той части доказательств, которая лежит в области аргументаций системотехнического, межпрофессионального характера. Кроме того, нравится нам это или нет, но уже существуют и такие объективные стимулы к преодолению этих языковых барьеров, как информатика и электронно-вычислительная техника. Без их применения сегодня уже невозможно дальнейшее развитие любых наук, но поэтому социологам придется удовлетворять и встречное требование информатики - требование формализации профессионального языка. И думается, что применяемая нами форма аналоговых построений и стремление к формализации социологических понятий не противоречит этой современной тенденции развития науки.
Стоит заметить, что в гуманитарных науках еще весьма слабо развита практика строгого доказательства. Во-первых, по общей причине: здесь, как нигде, доминирует "доказательство" посредством приведения высказываний авторитетных профессионалов в данной области. Во-вторых, общепризнанным является факт отсутствия в гуманитарных дисциплинах строгого употребления и определения понятий: распространено применение одних и тех же понятий разными школами в различных смысловых значениях. Это, в частности, касается даже таких базовых категорий, как власть, собственность, стоимость, ценность и т.п.
Естественно, что в конечном счете прерогативой читателя является оценка публикуемых результатов работы - нужны они ему, или нет. Для нас же найденная методология интересна еще и своим "научным плюрализмом", то есть тем, что для ее технологии органично присущ учет максимального числа точек зрения: как правило, большинство из них в ее рамках находят свое место не в качестве объектов критики, а как картины структурно-функциональных особенностей естественных природных процессов.
Нам представляется необходимым сделать и еще одно замечание. Результаты всякого нового эвристического исследования - это достаточно хорошо известно из истории
не только технических и естественных наук, но и из истории социальных - требуют особой тщательности и осторожности их трактовок и применения. Именно поэтому читатель без труда мог заметить, что мы неоднократно подчеркиваем рабоче-гипотетический характер своих наработок, хотя в ряде случаев убеждались в эффективности некоторых из них. В особенной же мере эта тщательность формулировок требуется в тех выводах исследований, которые так или иначе могут быть использованы в идеологической деятельности прикладных политиков. В связи с этим, в частности, мы хотим специально подчеркнуть вполне общепринятое положение о том, что при разработке макросоциологических теорий говорить о прикладном их аспекте можно только и лишь только тогда, когда уже осуществлены конкретные эмпирические исследования того или иного социального явления посредством микросоциологических подходов. Другое дело, что макротеория может дать инструментарий для этих последних.
Мы надеемся, что приведенных примеров тетрадного структурирования природных и социальных объектов и процессов достаточно для того, чтобы привлечь внимание читателя к данному явлению. В основной части работы, посвященной анализу социальной эволюции базовых институтов государства и гражданского общества, мы значительно расширили число этих примеров, применяя ТПР-метод к этой конкретной социологической проблеме.
"Америка ...начиналась как эксперимент, позволяющий людям управлять их собственной страной" (Фридмэн, с. 49). "...Америка оказалась во многом и главной идеологической, и политической "ставкой" западноевропейской цивилизации, как бы вынесенным за ее территориальные границы полигоном, на котором испытывались новые формы социальной организации" (Прокудин, N 10, с. 102). Эти слова американского юриста и российского историка мы хотели бы выделить в качестве эпиграфа к разделу, в котором рассмотрим пример индустриальной эволюции, протекавшей в условиях эволюционно последовательной институциональной организации общества. Это позволяет сделать история Соединенных Штатов Америки.
Мы выделяем две основных, и, на наш взгляд, равноценных и взаимообусловленных причины устойчивости институциональной самоорганизации американского общества. Во-первых, речь должна идти о значительной роли общинных традиций, то есть о воссоздании в США "генеративного" института самоорганизации и самодеятельности населения. Во-вторых, в политической истории страны произошел важный "прорыв", связанный с деятельностью "отцов-основателей", выработавших новую политическую доктрину и воплотивших ее в основополагающих документах - Конституции, Декларации независимости и Билле о правах.
Важное отличие раннего этапа индустриализации в США от подобных процессов в странах Европы состоит в том, что первичной формой организации власти и самоуправления в стране в период ее возникновения была община. Вот как описывает становление общинного института в США известный американский историк Д.Бурстин: "Еще задолго до того, как появились правительственные органы, здесь сложились общины, чтобы заботиться об общественных нуждах либо заставлять выполнять общественный долг. В современной Европе (XIX в. - авт.) подобный порядок представлялся маловероятным. В Америке - нормальным. ...Мигрирующие на Запад группы объединялись в общины, чтобы одолеть гигантские расстояния, помочь друг другу тащить фургоны в гору или через брод, защищаться вместе от индейцев и в силу тысяч иных причин. Зная, что идут туда, где закон слаб или вообще не существует, они решили не дожидаться, пока правительство отладит свою машину. Если в функциях, повсеместно исполняемых правительственными службами, возникала нужда, их приходилось осуществлять путем частной инициативы" (Бурстин, с. 87-88).
Община в полном соответствии с ее социально-генеративной функцией не только воссоздавала традиционные уже общинные и цивилизационные институты предыдущих стадий социальной эволюции, но и "вынашивала" новые - индустриальные - макроинституты, включая и административные (министерские) органы. Механизм общинного (местного) самоуправления, охватывавший жизнь всего населения страны с колониальных времен, стал той социальной структурой, которая задолго до Конституции содержала и развивала в себе в зародыше все будущие институты государства. Община, местное самоуправление были настолько естественно, органично вписаны в повседневную жизнь страны, что при формировании ее законодательных основ не возникла необходимость введения специальных, явных норм их деятельность и даже упоминать о них в ее Конституции.
"Независимость общины в Соединенных Штатах вытекает из самого принципа народовластия...", который состоит из двух не подвергающихся сомнению постулатов. Первый постулат: "каждый человек есть лучший и единственный судья в том, что касается его собственных интересов, и общество только тогда имеет право направлять его действия, когда он может нанести обществу ущерб, или же в том случае, когда общество вынуждено прибегнуть к помощи этого человека"; второй постулат: человек "повинуется обществу потому, что признает для себя полезным союз с себе подобными и понимает, что данный союз не может существовать без власти, поддерживающей порядок" (Токвиль, с. 68). Мы не можем согласиться с тем мнением, что демократия США и Запада в целом питается исключительно "особым менталитетом" или "традициями" населения. Хотя и в “скрытой” форме, но сформулированные А.Токвилем принципы народовластия, соединяющие индивидуализм и коллективизм (общинность), лежат в основе всей Конституции США. Механизмы защиты демократии, как и механизмы общинного самоуправления, содержатся в скрытом виде (в логической структуре) в статьях 1, 2, 3, 4, 6 Конституции, а также в статьях 1, 4, 5, 6, 9, 13, 14 Билля о правах. И
эти механизмы действуют, ибо защищаются полновластным судом, основой функционирования которого издревле является логика.
Ничего удивительного в этой роли общины нет, потому что она как институт воссоздания была той социальной силой, которая создавала (в полном смысле этого слова) судебную и налоговую системы в древнем городе-государстве. Она же в лице церковной и городской общин средневековья создавала и шлифовала зародышевые формы финансовой и законодательной (магистраты, советы, муниципалитеты) систем. И там, где ей это удалось (в странах Западной Европы), мы имеем высокоразвитые цивилизации. Там же, где община была подавлена гипертрофированной властью церкви, а "сросшиеся" в имперской организации высшие ветви государственной власти "повязали" ее фискальной круговой порукой, там мы имеем историю многовековых азиатских деспотий (“восточная ветвь” эволюции), затормозивших становление социальных институтов и обрекших страны на запаздывающий тип развития.
Напомним, что анализируя "барьерный переход" V-X вв., мы останавливались на происходивших тогда процессах воссоздания институциональной структуры древней цивилизации при переходе к раннефеодальным обществам. Мы обсуждали и тот факт, что это воссоздание осуществлялось у варварских народов Европы общинными макроинститутами семьи и церкви, а также ополчения и обучения. Рассмотренные представления о смене лидерства у стран, претерпевающих цивилизационную эволюцию, обнаруживающие всплеск общинных взаимодействий в период становления очередного нового лидера, подтверждают наши предположения о генеративной функции общины. Ее собственная сущность - социально-психологическая культура того замкнутого пространства, в котором непрерывно воссоздается базовый оптимум отношений индивидуальных и социальных ценностей людей как разумных живых существ - имеет непреходящее значение. Но если верны наши представления о макроэволюции общины по этапам цивилизационной стадии, то можно сделать вывод, что всякий очередной барьерный переход сталкивается с трудностью "переноса доминанты" со старого на новый общинный институт. Эта сложность - старый институт "не желает" расставаться со своей "гегемонией" - усиливается необходимостью органично сплести достижения цивилизации с хрупкой культурой общины.
Вероятно, эта трудность и объясняет тот факт, что страны-лидеры возникают только в тех географических зонах, где либо население сохраняет сильные традиции общинной демократии, синтеза личной свободы и альтруизма, либо, как в случае с США, волею судеб эти зоны обживаются людьми, подавляющее большинство которых испытывает повышенную потребность в этих общинных ценностях, людьми, которые теряют точку жизненной опоры тогда, когда новые институты цивилизации разрушают общинную организацию. А это и происходило в Европе XVIII - XIX вв. под воздействием промышленного переворота. Такие миграционные потоки как бы селекционируются государственными институтами и "выдавливаются" за пределы страны.
Рассмотрим теперь вопрос о министерской власти в США в период промышленного переворота. В 1848 г. Алексис де Токвиль писал: "Исполнительная власть в Соединенных Штатах отличается тем, что внутри нее нет ни централизации, ни иерархии: именно поэтому она столь незаметна. Власть существует, но неизвестно, где ее искать" (Токвиль, с. 72). "Мы часто полагаем, что XIX век был веком невмешательства, то есть общественная политика и общественное мнение в целом были абсолютно против правительственного регулирования и вмешательства в частный бизнес. По современным стандартам, правительство того времени действительно было достаточно "слабым", - пишет уже наш современник правовед Л.Фридмэн (Фридмэн, с. 47). Но "неправильно думать, - продолжает он, - что правительство было полностью инертным", и приводит примеры того, какие огромные "дотации", выражаясь современным языком, оно предоставляло населению, раздавая буквально за бесценок огромные земли фермерам и промышленникам, делая безвозвратные ссуды для строительства дорог, магистралей, мостов, переправ, железных дорог и проч. "Время, наступившее после окончания Гражданской войны (1865 г.), было временем, когда правительство в той или иной мере стало играть все большую и большую роль в экономической жизни... В этот период государственное регулирование бизнеса стало распространенным явлением и (впервые) приняло общенациональный характер" (Фридмэн, с. 48).
Таким образом, в США, как и в европейских странах, начало усиления министерской власти пришлось на период 1870-1890 гг. Симптоматично, что Гражданская война в США, в сущности, была войной идеософии землевладельцев-плантаторов (рабовладельцев) и идеологии собственно буржуазии, а ее начало было заложено их противоборством в Конгрессе в течение первой половины XIX в. Но напомним, что и в английском парламенте в те же годы, несмотря на различие в скоростях развития двух стран, шла борьба промышленников с лэндлордами: в 1832 г. были упразднены "гнилые местечки" (СИЭ, т. III, с. 180), в 1870-1890 гг. проводились реформы, "усиливающие власть правительства в ущерб парламенту" лэндлордов (СИЭ, т. III, с. 188). И в равной мере в Англии до начала XX в. не приходилось говорить о вмешательстве правительства в свободный бизнес, наоборот, это была эпоха фритредерства.
Казалось бы, причем здесь община? Однако ее действие в США в процессе превращения этой страны в лидера индустриальной эпохи невозможно переоценить. Охарактеризовать ее роль лучше А.де Токвиля мы не беремся, и к нему адресуем читателя. Возьмем лишь те его высказывания, которые отражают сердцевину механизма ее социального действия. Заметим сначала, что община по Токвилю - это некая территориальная общность жителей, формально связанных местными коммунальными, бытовыми, в нашем понимании, условиями; численностью, по-видимому, в 2-4 тыс. человек, которые сами выбирают или назначают порядка двух десятков (и более) чиновников из своего состава, заботящихся в соответствии с законом о разнообразных местных проблемах: от школьного образования и надзора за качеством дорог до осуществления полицейских и налоговых функций.
Итак, "община Новой Англии устроена таким образом, что, вызывая в сердцах людей горячую к себе привязанность, она отнюдь не разжигает честолюбивых помыслов граждан... В американской общине все заботятся о рассредоточении, если можно так выразиться, власти для того, чтобы заинтересовать как можно больше людей в делах общества. ...Сами избиратели время от времени занимаются различными вопросами управления общиной, /среди них в общине - авт./ существует множество всевозможных должностей, множество различных чиновников... Как много людей /из состава общины - авт./ используют таким образом в собственных интересах власть общины... Разделение муниципальной власти /выделено нами - авт./, согласно американской системе, между большим числом граждан совершенно не вызывает опасений, что в общине возникнет слишком много должностей" (Токвиль, с. 70).
Таким образом, основным механизмом социального действия американской общины является выборный механизм, являющийся спонтанным генератором принципа разделения властей. Это значит, что теория Ш.Монтескье при создании Конституции США легла на уже возделанную для нее почву. Еще и после создания Соединенных Штатов и начала действия их Конституции, Конгресса, судебной системы и президентского правительства, община и ее институты - семья, церковь, армия (ополчение), школа, вплоть до 1870-х годов во всей толще населения страны осуществляли идеологические функции министерской власти, поскольку центральное правительство и его аналоги в штатах были крайне малочисленны. Внутри своих административно-территориальных образований общины не просто воссоздавали весь комплекс общинных и цивилизационных институтов предыдущих времен, но и формировали указанную структуру чиновников, которые в их органичной связи с избирателями, жителями общины ("непосредственно коммуникативная" среда), определяли цели и задачи, средства и способы управления процессами воспроизводства и развития.
У нас нет возможности специально исследовать переходный процесс и роль в нем американской общины. Отметим только две качественно новые особенности в этом переходе от феодального общества к индустриальному. Во-первых, рассмотренная выше идеология политэкономической министерской власти - "национальная идея" - есть продукт доминирования в этом переходе общинного института армии и его ценностной базы - военно-государственной инфраструктуры. Общинное ополчение переселенцев XVII-XIX вв., естественное в условиях освоения гигантских территорий Северной Америки и противоборства с аборигенной первобытной общиной, не просто формировало культ силы и удачи, но и метаморфизировало его в тот вид общинной психологии, который - особо подчеркнем это - выполнил цивилизованно-общинную генеративную функцию для макроинститута министерской власти и не позволил ей впоследствии гипертрофироваться так, как это произошло в европейских странах. При этом институты семьи и церкви, известные их высоким авторитетом в общинах переселенцев уже
выступали "автоматически" действующими социальными стабилизаторами, к слову сказать, активно включавшими в это действие школу.
Говоря о закономерном характере складывания отношений законодательной и исполнительной власти в XIX в., нельзя не привести потрясающе провидческие, с точки зрения нашей логики, слова президента США (1801-1809 г.) Т.Джефферсона, приводимые А.Токвилем в его книге: "Исполнительная власть в нашем государственном устройстве - это не единственная и даже не главная моя забота. Сейчас и еще в течение многих лет самую большую опасность будет представлять тирания законодателей. Исполнительная власть тоже может стать тиранической, но это случится позже" (Токвиль, с. 203). Нам трудно судить об истинных причинах этого пророчества одного из "отцов-основателей", но безусловно то, что в них отразилось господство "феодального" института законодательства, которое до конца XIX в. сохранялось в Европе и в США.
Подводя итог, пройдем по Схеме 5 и посмотрим, что представляла собой институциональная система США к началу XIX века. Институт торговли в те эпохи был совершенно органичен для любого переселенца в североамериканские колонии. Уже на ранних стадиях заселения Нового Света развился и такой ранний общинный, по сути, институт, как "всемогущее племя мировых судей" (Фридмэн, с. 57). Неудивительно, что процесс складывания судебной системы США в чем-то шел трудно или даже уродливо - достаточно вспомнить о "бдительных" и о "суде линча" (Аннерс, с. 370-371). Но какие бы упреки не выдвигались по этому поводу шведским ученым, невозможно отрицать, что даже в этих "негативах" проявлялся общинный дух населения США, не принимавшего диктата центральной власти и бравшего дело правосудия в свои руки всякий раз, когда она не справлялась и возникала угроза его основным "правам человека". В 1789 г. сложилась полноценная федеральная судебная система.
Следующий институт - налоговая система - также брал начало в американской общине с ее выборными налоговыми чиновниками. Уместно заметить, сколь эффективна была институциональная организация уже в те годы, если при такой общинной децентрализации властей правительство США без проблем собирало налоги тогда, когда даже абсолютистские монархии в Европе сталкивались с неплатежами своих провинций (Токвиль, с. 104). Но это совершенно понятно, если учесть тот жесткий контроль института мировых судей (не говоря о более поздних усовершенствованных судах), который они всегда осуществляли за чиновниками (Токвиль, с. 80). И очень важно отметить, как интенсивно росла численность адвокатов, а значит и потребность населения в цивилизованном отношении к конфликтности. Скажем, в Массачусетсе с 1740 по 1840 гг. их численность возросла с 15 до 640, а в расчете "на душу населения" в 10 раз. В 1900 г. в целом по стране она выражалась цифрой более 100 000 человек (Фридмэн, с. 190).
О развитии финансового капитала достаточно сказать, что война за независимость от Англии (1775-1783 гг.) началась из-за финансово-налогового гнета метрополии, препятствовавшего процессу "первоначального накопления" в колониях. Уже с 1789 г.
США, следуя логике первого своего президента Дж.Вашингтона ("извлекать выгоду из безумств" непрерывно воюющих европейских правителей), наращивали важнейшее на тот период времени средство финансового накопления - торговый флот. Его тоннаж к 1807 г. удвоился, и он "обеспечивал почти всю внешнюю торговлю Голландии, Франции и Испании", а не только своей страны (Всемирная история, т. VII, с. 258). Институт законодательства достиг несопоставимо большего совершенства, чем в Европе, как известно, уже с 1787 г. Первый прецедент всеобщего избирательного права создал Вермонт в 1777 г. В 1829-1837 гг. в США начало действовать всеобщее избирательное право для белого мужского населения. Первый Национальный банк США был создан в 1791 г. В 1792 г. возник первый американский профсоюз (сапожников); с 1827-28 гг. действовали объединения профсоюзов, и первая в мире профсоюзная газета (СИЭ, т. XIII, с. 293). С середины XIX в. началось развитие промышленности, а к его концу. как и в странах Европы - возвышение министерской власти.
Таким образом институциональная система США к началу здесь промышленного переворота (1830-1840 гг.), как видно из сказанного, полностью воспроизвела достижения обеих предыдущих стадий эволюции (древней и феодальной). Однако по двум критериям она радикально отличала США от всех европейских стран:
- государственная политическая власть в США уже была разделена основным законом между тремя ее ветвями соответственно их функциям, и независимость каждой охранялась "двойной защитой" от чьей бы то ни было узурпации: полным контролем судебной власти над любым законом (и над Конституцией) и доминированием механизма выборов при формирования всех трех ветвей власти;
- в основном законе, как мы уже говорили, был заложен (с той же "двойной защитой") механизм независимости общинной организации (генеративный слой демократии), а также разделения власти между федерацией и ее субъектами (штатами), и, кроме того, явно или сокрыто в логике (таково изумительное свойство сочетания независимого суда и полноценной демократической Конституции) была предусмотрена вся структура институтов индустриальной стадии, будущего устройства общества в США.
* * *
Вкратце рассмотрим состояние индустриальных институтов в США на первом этапе (до конца XIX в.), сравнивая их с европейскими странами. Согласно нашей логике (третья строка снизу в Схеме 5), вслед за национально-политической должна была развиться социально-экономическая министерская власть. Это значит, что должна была сформироваться группа социальных министерств, обладающих самостоятельной значимостью, авторитетом, силой влияния на остальные государственные макроинституты, а также должна была возникнуть новая парадигма, новая идеология всего государственного управления, которая бы исходила от этих министерств.
Состояние социальной идеологии на первом этапе индустриализации вполне охарактеризовано Э.Аннерсом. Он напоминает о хорошо известных примерах того, как
в Германии Бисмарком, в Англии правительством Дизраэли и во Франции Наполеоном III проводились законодательные меры, преследовавшие целью "смягчить зачастую роковые социальные последствия либерального рыночного хозяйства" и "завоевать рабочих, особенно квалифицированных на сторону националистической и патриархальной идеологии". Этими мерами были "социальное страхование от безработицы и болезней, ...обеспечение пенсией по возрасту, ... охрана труда" (Аннерс, с. 310). В предыдущем разделе специально исследовалось подчинение государственной социальной идеологии в европейских странах того времени "национальной идее" и идеософии патриархального феодального покровительства, берущего начало еще со времен "налога в пользу бедных".
В Соединенных Штатах в то время положение было таким, что социальная идеология как бы имманентно заключалась во многих мероприятиях местных властей, занимавшихся созданием общественных школ и больниц, поддержкой неимущих и проч. на муниципальные средства, т.е. эффективно действовала общинная социально-экономическая идеософия. Центральные же министерские власти, как мы уже говорили, акцентировались на политэкономической идеологии. В целом же "ресурсы для проведения реформистской политики были настолько малы, ...что должно было пройти много времени, прежде чем могла быть создана удовлетворительная защита в сфере социального и трудового права" (Аннерс, с. 310).
И все-таки крайне важно отметить, что в отличие от европейского "национализма и патриархальности" именно США сделали первый законодательный шаг, который имеет радикальную социально-идеологическую направленность. "До Нового курса законы, касающиеся социального обеспечения, принадлежали местной юрисдикции. Вряд ли они были централизованы даже на уровне штатов; города, районы и округа правили бал" (Фридмэн, с. 115). Тем не менее, "легислатуры штатов принимали сотни новых законов по вопросам, возникающим в индустриальном обществе: оплаты и продолжительности рабочего дня, имущества компаний, сертификатов, удостоверяющих, что продаваемый товар произведен членами профсоюзов, потогонной системы, работы женщин и детей" (Фридмэн, с. 48). Но, например, "эффективный контроль над использованием детского труда в общенациональном масштабе был достигнут лишь во времена Нового курса, в 1930-е годы" (Фридмэн, с. 113). И хотя какие-то отдельные из этих законов принимались тогда и в Европе, не будем забывать о различии судебного контроля за их исполнением чиновниками между Европой и США. В конечном счете, по свидетельству, например, А.Токвиля, монарх или парламент в Европе вполне могли пойти в обход собственных законов или на их нарушение, если считали это оправданным национальной идеей. Иными словами, в Соединенных Штатах была в целом безусловно много более благоприятная институциональная атмосфера, которая позволяла формировать фундамент будущей социальной идеологии.
Но наиважнейшим проявлением этой эффективности полноценной институциональной системы, основанной на приоритете суда в контроле за исполнением законов,
фактом, положившим начало собственно социальной идеологии, явилось создание первого в мире антимонопольного закона Шермана в 1890 г. Лоуренс Фридмэн, наш "консультант" по американскому праву, относит его в разряд "регуляторов бизнеса" (Фридмэн, с. 48). Однако, на наш взгляд, на этом законе и его последующих усовершенствованиях, как на опорной точке, основывается весь Новый курс президента Ф.Рузвельта, непосредственно формировавший социальную идеологию министерской власти. Правда, как это часто бывает, в узловом звене содержится и наибольшая возможность порока инновации, но об этом ниже. Пока же кратко объясним, почему мы так высоко оцениваем антимонопольное законодательство.
Дело в том, что основной целью социальной идеологии, как мы говорили выше, является установление действительного экономического равенства возможностей для юридически равноправных граждан (каковыми уже на втором индустриальном этапе становилось все население стран Запада) посредством введения в проекты государственных бюджетов разнообразных социальных программ. Другими словами в расчетный идеологический механизм начали вводить параметры, учитывающие значительно более глубокие социально-психологические процессы, уже с уровня общинных институтов оказывающие управляющее действие на социальное воспроизводство, т.е. на благосостояние нации в целом. К таковым относятся уровень образования и состояние здоровья граждан, уверенность в материальной возможности дать образование детям, в обеспеченной старости, в безопасности при инфляционных скачках на рынке, в праве на доверие после отбывания наказания и мн. мн. др. Наиболее социально оправданным и общим решением для всего множества этих проблем, как показывают многие исследования, является реальная возможность у человека зарабатывать своим трудом, не попадая в опасную зависимость от личных качеств работодателя или от случайных жизненных неудач.
Коротко говоря, основной целью социальной идеологии является запрограммированная бюджетная поддержка права каждого гражданина на выбор того вида деятельности, труда, который позволит ему решить как можно большее число из указанных проблем, т.е. права каждого на его личную "зону свободной экономической деятельности". (Весьма серьезной проблемой остается трудность понимания источника этих средств, если угодно морального основания, объясняющего такие бюджетные расходы - поскольку они обеспечиваются налоговым сбором. Практические политики справедливо исходят при ответе на этот вопрос из здравого смысла: "если, господа соотечественники, Вы не желаете социальных бунтов, роста преступности и проч. неприятностей, то извольте смириться с необходимостью соответствующих отчислений в государственную казну". Опыт показывает, что под здравым смыслом всегда оказываются очень серьезные, хотя и скрытые от глаз теоретические основания. Насколько нам известно, впервые попытался объяснить естественное право населения на такую защиту
К.Маркс, но он потерпел неудачу, сконцентрировав свое внимание на поиске экономических мер, способных дать такое объяснение.
Мы полагаем, что современная неравновесная физика (см. Приложение 1) начала подтверждать его мнение и это естественное право, поскольку, во-первых, установила, что коллективные взаимодействия вообще в природе становятся источниками неаддитивного результата сложения сил, или, говоря языком К.Маркса, при кооперации результат совместного труда всегда превышает простую "механическую" сумму трудовых усилий отдельных ее участников, а, говоря языком термодинамики, кооперативные взаимодействия приводят к образованию в системе некоего количества "свободной внутренней энергии". Во-вторых, тем самым указывается источник той части национального дохода, которая самой природой определяется как общественный продукт, принадлежащий не кому-то в отдельности, но всем гражданам. Другое дело, что и этот прибавочный продукт является результатом далеко не равного вклада каждого, а стало быть требует особого инструментария для своего расчета (опыт К.Маркса и его "сторонников-практиков" показал, что чисто экономическая система мер здесь бессильна).
Естественно, что для реализации этого права представителей самых разных социальных групп, имеющих свои специфические особенности, нужен не только мощный государственный расчетный и контрольный механизм (ведь речь идет об огромных бюджетных отчислениях и распределении их среди десятков миллионов граждан). Чтобы эти бюджетные средства не "прилипали" к сомнительным потребителям, а вызывали необходимый эффект - решали бы указанные выше социальные проблемы, в конечном счете, тем самым увеличивая способности и собственные усилия нуждающихся, они должны в своем социальном действии подпадать и под классический расчетный механизм гражданского общества - рынок.
Проведенные нами исследования свидетельствуют, что в полном соответствии с разрабатываемой схемой социальной эволюции всегда в истории той "буферной социально-экономической зоной", которая делает доступным расчет использования бюджетных средств на социальные программы как государственному механизму, так и рынку, и при этом эффективно решает проблемы многих низкоадаптивных социальных групп, групп с "пониженной резистентностью" является зона мелкого предпринимательства. (Современные "ваучерные" формы расходования "социальных" средств в странах с развитой демократией способны превращать в мелкопредпринимательскую форму деятельность даже такие всегда считавшиеся исключительно "государственными" предприятия, как огромные медицинские комплексы и крупные современные школы.)
Не будет ошибкой сказать, что эта зона тоже обычно создается общиной. Особый интерес к ней вызывает возможность ее высокой дифференциации как по видам деятельности, так и по исполняемым социальным функциям. Последние простираются от защиты людей, теряющих по тем или иным причинам и в той или иной степени трудоспособность, до предоставления возможности эффективно реализовать целедостиженческую гиперактивность людей определенного психического склада, в иных условиях
способных к девиантным формам применения своего потенциала. Не случайно в наши дни на Западе бурно развивается такой вид управления крупными корпорациями - интрапренерства, которое направлено на превращение как можно большего числа своих подразделений в мелкопредпринимательскую форму.
Есть и другая немаловажная деталь. Мелкое предпринимательство является частью макроинститута промышленных технологий; понятно, что все крупные промышленные капиталы, когда-то были "маленькими". Но с точки зрения социальной это означает, что проблема патологической монополизации первой половины XX в. это проблема вырождения макроинститута промтехнологий и в конечном счете социальная министерская власть для решения стоящих перед ней задач должна была "всего лишь" вылечить этот первый индустриальный макроинститут.
В связи с вышесказанным, возвращаясь к специфике институциональной эволюции в Соединенных Штатах конца XIX в., следует особо подчеркнуть начавшийся тогда процесс создания национальной системы защиты мелкого предпринимательства - антимонопольного законодательства (закон Шермана и др.), а позже и министерских структур, призванных проектировать бюджетные расходы на эти цели. В наши дни дело доходит до того, что Президенты США специальными законами открывают мелким предпринимателям доступ к военным заказам государства и специально оговаривают систему санкций к министерским структурам, уличенным в препятствовании мелкому предпринимательству. Безусловно ярчайшим показателем эффективности американской институциональной системы является то, с какой скоростью она начала эту антимонопольную деятельность в ответ на только начавшиеся в конце XIX в. процессы монополизации и концентрации капиталов. Европейские страны и здесь запоздали чуть не на полстолетия (не просто из-за отсутствия или слабости законодательной базы, но из-за диспропорций в их институциональной структуре.
* * *
Остановимся вкратце и на особенностях развития политических партий в США. Напомним, что политические партии наемных рабочих возникли в США в 1828 г. почти одновременно с появлением закона о всеобщем избирательном праве для белого мужского населения (СИЭ, т. XIII, с. 243-244), т.е. значительно раньше, чем в большинстве стран Европы. Известно, что уже первые европейские рабочие партии принуждались к жестко конфликтному заявлению своих прав. В США же, по словам А.де Токвиля, "когда они /рабочие политические партии США - авт./ заявляют, что хотят добиться успеха только законным путем, они, в сущности, говорят правду" (Токвиль, с. 158). Уже в 1848 г. А.Токвиль мог вынести суждение, которое спустя почти 150 лет может быть признано справедливой оценкой современного положения: "самой весомой причиной,... сдерживающей насильственные действия политических организаций в Соединенных Штатах, я считаю наличие там всеобщего избирательного права. Когда в стране принято всеобщее избирательное право, ясно, на чьей стороне большинство, поскольку
никто не может усомниться в том, что большинство, занявшее место в государственном управлении, появилось там в результате выборов" (Токвиль, с. 159).
Заметим в качестве отступления, что в рамках ТПР-метода можно указать на эффект симметрии между политикой и экономикой как сферами духовного производства, и в частности на то, что структурно-функциональным аналогом понятия "рынок" являются "выборы". С той же уверенностью, с которой весь набор экономических отраслей (торговля-финансы-технология-маркетинг) мы именуем "рынком", систему политических отраслей (суд – законодательство – министерская идеология – политэкспертиза) можно объединить одним понятием - "выборы", которое по сути значительно шире общепринятого понимания как механизма представительной демократии. Вообще выбор как феномен, пронизывающий всю социальную жизнь как индивида так и целого общества, лишается своего содержания, если он не содержит в себе цивилизационных механизмов политического расчета.
Вот к какому и по сей день весьма злободневному выводу пришел знаменитый французский журналист: "необходимо отдавать себе отчет в том, что выборная власть, которая не подчиняется судебным органам, рано или поздно ускользнет от всякого контроля или же будет уничтожена. ...Если эти два элемента /судебная власть и выборность - авт./ не существуют одновременно, то государство приходит в конце концов либо к анархии, либо к рабству" (Токвиль, с. 74; курсив наш - авт.). В сущности тем самым А.де Токвиль сказал лишь, что невозможно создать полноценную политическую систему, не воссоздав в полноценной форме ее эволюционно первый макроинститут древности - суд. Наглядной демонстрацией бессмысленности выборной системы (т.е. структуры политических макроинститутов) без завершения ее полновластной судебной системой служит и ее гражданский экономический аналог - рынок (экономический выбор): можно ли говорить о рынке, если отсутствует свободная торговля в качестве механизма расчета цен в мириадах актов торга между свободными экономическими субъектами? Но как без расчета рыночных цен может определять способности и возможности этих субъектов финансовая система? Как будет определять значимость социальных потребностей промышленник-технолог? Что будет исследовать маркетинг - фантазии нищих подданных деспотического государства и кабинетные измышления чиновников?...
(Нашим соотечественникам, полагающим, что СССР как раз и является примером возможности существования без рынка, следует иметь ввиду, что с момента появления его бюрократические механизмы так называемой регуляции и установления цен постоянно использовали с этой целью конъюнктуру мировых рыночных цен, которые они уже "корректировали" по своему разумению для внутреннего пользования. Это, конечно, может привести кое-кого к печальным выводам, но факт остается фактом: СССР существовал, как гигантская научно-техническая лаборатория, для которой мировой рынок поставлял систему мер поддержания социальной стабильности. Но никакого
собственного механизма расчета опорных базовых параметров (цен на основные стоимостные товарные эквиваленты) для последующего "установления" цен на производимую в стране продукцию он не имел. Эти параметры его госбанк и министерство финансов, подобно любым другим финансово-промышленным группам или частным зарубежным компаниям, просто брали из анналов мирового рынка.)
Сравним теперь положение дел с политической министерской властью в США и странах Европы. При этом учтем, что в современной политологии эту власть не отличают от социально-министерской, а "плановую политику" повсеместно считают "дорогой к тоталитаризму и рабству": "Применение невинного на первый взгляд принципа "правительственного контроля над развитием промышленности" обнаружило поистине безграничные возможности дискриминации и угнетения", - так характеризовал положение дел в странах довоенной Центральной Европы нобелевский лауреат по экономике Ф.Хайек (Хайек, с. 71). "По мере распространения планирования законодательные полномочия оказываются делегированными министерствам и другим органам исполнительной власти... согласно прошлогоднему /до 1914 г. - авт./ постановлению парламента министерство сельского хозяйства действует по своему усмотрению и его руководство не может быть привлечено к ответственности за свои действия, во всяком случае не более, чем члены самого парламента" (Хайек, с. 68) - так он описывал ситуацию в Англии в указанный период времени.
Достаточно противоречиво в контексте книги этого знаменитого нобелевского лауреата звучит следующая оценка: "Роковым является то обстоятельство, что капиталистам удалось заручиться поддержкой других общественных групп и с их помощью - поддержкой правительства" (Хайек, с. 146). Но во всяком случае определенно, что им констатировался общий для Европы того времени факт деятельности правительств с учетом и в интересах крупного монополистического капитала, как основного источника экономического и потому военного могущества страны. "В 1907 г. предложения Дж.П.Моргана скупить все акции было достаточно, чтобы остановить панику на фондовой бирже. В 1922 г. угольный и стальной магнат Хьюго Стинс единолично навязал немецкому правительству политику, которая ввергла страну в гиперинфляцию. Но сегодня ни один бизнесмен даже не мечтает о подобных вещах... Начиная с 1890 годов и вплоть до второй мировой войны, бизнес был самой крупной политической силой в кулуарах Вашингтона" (Друкер, с. 258-259).
Вместе с тем общеизвестно, что до таких политических классовых сражений, которые дали миру несколько военизированных тоталитарных режимов, как в Европе, дело в США не дошло. Во-первых, в Соединенных Штатах в 1900-х годах разворачивалась первая в мире национальная кампания борьбы с коррупцией, принявшая огромные масштабы и характер социального движения. Важен не только сам прецедент и массовый характер противостояния пороку, но и то, что в него включились многие политические деятели и журналисты. В это время возникло движение "макрейкеров", "разгребателей грязи" (СИЭ, т. XIII, с. 255). Во-вторых, что очень важно, в США продолжалось
совершенствование, как мы говорили, важнейшего юридического института социальной политики, антимонопольного законодательства. Правительство Т.Рузвельта организовало судебные процессы против некоторых корпораций; в 1903-1906 гг. было проведено еще несколько антитрестовских законов; создавались законы о контроле за качеством продуктов и лекарств; в 1914 г. был принят антитрестовский закон Клейтона (СИЭ, т. XIII, с. 256).
Таким образом, в отличие от Европы, которая в начале века под давлением экономических кризисов опять начала задыхаться от "классовой злобы", поскольку отсутствие нормальной институциональной структуры не позволяло противостоящим классам использовать правовые пути консолидации, институциональное совершенство американского общества обеспечивало ему уже тогда конструктивизм социальной политики и несопоставимо большую стабильность социального воспроизводства и развития.
Агеев А.И. Предпринимательство: проблемы собственности и культуры. М., 1991.
Акимов А.Е. Эвристическое обсуждение проблемы поиска новых дальнодействий. EGS-концепции (Препринт N 7А). М.: МНТЦ ВЕНТ, 1991.
Акимов А.Е., Шипов Г.И. Торсионные поля и их экспериментальные прояв-ления (Препринт N4). М.: МИТПФ АЕН, 1995.
Алаев Л.Б., Ашрафян К.З. (ред.) История Востока. Т. II: Восток всредние века. М., 1995.
Алексеева И.Ю., Клементьева Е.Е., Лаврухин А.Н., Мелюхин И.С.,Ракитов А.И. Анализ состояний и основных тенденций информатизации экономики, управления, науки в США, странах Западной Европы и России // Информационная технология и информационная политика. Научно-информационное исследование. М.: ИНИОН РАН, 1994.
Аллен Н.Дж. Начальный этап эволюции терминологии родства дравидийского типа // Алгебра родства: Родство. Системы родства. Системы терминов родства. СПб., 1995. Вып. 1.
Аллен Дж., Нельсон М. Космические биосферы. М., 1991.
Альбер Й. (Alber J.) Continuities and changes in the idea of the welfare state // Рolitics and sociology. 1988. Vol. 16. N 4.
Амандо де Мигель. 40 миллионов испанцев 40 лет спустя. М., 1985.
Амбелен А. Драмы и секреты истории. М., 1993.
Андрианова Т.В., Ракитов А.И. Информатизация общества и бизнес: Научно-аналитический обзор. М.: ИНИОН РАН, 1992.
Аннерс Э. История европейского права. М., 1994.
Аристотель. Афинская полития. Государственное устройство афинян.М., 1936.
Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993.
Аронов Р.А. Пифагорейский синдром в науке и философии // Вопросы фило-софии. 1996. N 4.
Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. М., 1991. Т. I-III.
Баатц Д. "Итак, отдавайте кесарево кесарю". Налоги в Римской империи // Все начиналось с десятины: этот многоликий налоговый мир. М., 1992.
Балашов Ю.В. Наблюдатель в космологии: дискуссии вокруг антропного принципа // Проблемы гуманитаризации математического и естественнонаучного знания. Сборник научно-аналитических обзоров. М.: ИНИОН РАН, 1991.
Белков П.Л. Тетраидная теория как элемент научного познания, или По поводу смысла "алгебры родства" // Алгебра родства: Родство. Системы родства. Системы терминов родства. СПб., 1995. Вып. 1.
Белл Д. Социальные рамки информационного общества // Новая технократи-ческая волна на Западе. М., 1986.
Белл Р.Т. Социолингвистика. Цели, методы и проблемы. М., 1980.
Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М., 1995.
Бергер П. Капиталистическая революция. 50 тезисов о процветании, равенстве и свободе. М., 1994.
Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по со-циологии знания. М., 1995.
Березкин Ю.Е. Инки. Исторический опыт империи. Л., 1991.
Берк Ч. Солнечная энергия выходит из тени // Международные проблемы: На-учно-информационный бюллетень. М., 1979. N 6 (33).
Берка К. Измерения: Понятия, теории, проблемы. М., 1987.
Берман Г. Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М., 1994.
Билински Дж. Биомасса - самовозобновляющийся источник энергии // Между-народные проблемы: Научно-информационный бюллетень. М., 1979. N 6 (33).
Богданова Т.Л. Общая биология в терминах и понятиях. М., 1988.
Боголюбов А.Н. Творения рук человеческих. Естественная история машин. М., 1988.
Бонгард-Левин Г.М. (ред.) История древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Ч. II. Передняя Азия. Египет. М., 1988.
Браун Л.Р., Флейвин К., Поустел С. Устойчивое развитие общества // XX век: последние 10 лет. 1990-1991. Сборник статей из ежегодников State of the World, издаваемых Институтом Worldwatch под руководством Лестера Р. Брауна. М., 1992.
Бродель Ф. Динамика капитализма. Смоленск, 1993.
Бромлей Ю.В. (ред.) История первобытного общества. Эпоха классообразова-ния. М., 1988.
БСЭ - Большая советская энциклопедия. 3 изд.
Бъерклунд У. (Bjorklund U.) Ethnicity and the welfare state // International social science journal. 1987. Vol. 18. N 1.
БЭС - Биологический энциклопедический словарь / Под ред. М.С. Гилярова. М., 1986.
Ван дер Вее Г. История мировой экономики. 1945-1990. М., 1994.
Васильев Л.С. История Востока. М., 1993. Т. I, II.
Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.
Вильчек В. Прощание с Марксом (Алгоритмы истории). М., 1995.
Винер Н. Кибернетика, или управление и связь в животном и машине. 2-е изд. М., 1983.
Волькенштейн М.В. Сущность биологической эволюции // Успехи физических наук. 1984. Т. 143. Вып. 3
Вольтерра В. Математическая теория борьбы за существование. М., 1976.
Всемирная история. Т. V. М., 1958; T. VI. М., 1959; Т. VII. М., 1960.
Вудкок М., Фрэнсис Д. Раскрепощенный менеджер: Для руководителя-практика. М., 1991.
Гаджиев К.С. "Государство благосостояния" в трактовке современных запад-ных политологов // Эволюция теории и практики "государства благосостояния" в 80-е годы. М.: ИНИОН АН СССР, 1991.
Гаджиев К.С., Каменская Г.В., Родионов А.Н. и др. Введение в политологию: Книга для учащихся старших классов. М., 1993.
Гайдар Е. Государство и эволюция. М., 1995.
Галанза П.Н., Громаков Б.С. (ред.) История государства и права зарубежных стран (рабовладельческое и феодальное государство и право). М., 1980.
Гегель Г. Энциклопедия философских наук. Т. III. Философия духа. М., 1977.
Гейтс Б. "Ключей от будущего у меня нет" // Московские новости. 1996. N 2. 14-21 янв.
Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991.
Гилберт Д. Основания геометрии. М.; Л., 1948.
Гинс Г.К. Предприниматель. М., 1992.
Гиро П. Частная и общественная жизнь греков. М., 1994.
Голубев В.С. Эволюция: от геохимических систем до ноосферы. М., 1992.
Гребенюк А.В. Цивилизации античного мира и средневековой Европы. Методологические очерки. М., 1994.
Грейсон Дж., О'Делл К. Американский менеджмент на пороге XXI века. М., 1991.
Громов Г.Р. Очерки информационной технологии. М., 1993.
Гэлбрейт Дж. Новое индустриальное общество. М., 1969.
Дай Т.Р., Зиглер Л.Х. Демократия для элиты. Введение в американскую поли-тику. М., 1984.
Дайзард У. Наступление информационного века // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986.
Девис П. Суперсила. Поиски единой теории природы. М., 1989.
Декларация независимости. Конституция Соединенных Штатов Америки. Билль о правах. М., 1991.
Демин М.В. Природа деятельности. М., 1984.
Денбиг К. К вопросу об энтропии, беспорядке и дезорганизации // Знание-сила. 1995. N 9.
Дживелегов А.К. Средневековые города в Западной Европе. СПб., 1902.
Дживелегов А.К. Торговля на Западе в средние века. СПб., 1904.
Дзибель Г.В. О тетраидной теории Н.Дж.Аллена // Алгебра родства: Родство. Системы родства. Системы терминов родства. СПб., 1995. Вып. 1.
Диппель Х. Американский конституционализм и народный суверенитет: неизу-ченная проблема // Новый взгляд на историю США. Американский ежегодник. 1992. М., 1993.
Доган М., Пеласси Д. Сравнительная политическая социология. М., 1994.
Додд Л. Конгресс, президент и американский опыт: перспективы развития // Разделенная демократия. Сотрудничество и конфликт между Президентом и Конгрессом. М., 1994.
Друкер П.Ф. Новые реальности в правительстве и политике, в экономике и биз-несе, в обществе и мировоззрении. М., 1994.
Дьяконов И.М. (ред.) История древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Ч. I. Месопотамия. М., 1983.
Дьяконов И.М. Пути истории. От древнейшего человека до наших дней. М., 1994.
Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1991.
ДЭС - Демографический энциклопедический словарь / Под ред. Д.И. Валентея. М., 1985.
Евенко Д.Л. Мелкий бизнес в Западной Европе: Научно-аналитический обзор. М.: ИНИОН АН СССР, 1991.
Егоров С.А. Конституционализм в США: политико-правовые аспекты. М., 1993.
Замошкин Ю.А. Вызовы цивилизации и опыт США. История, психология, политика. М., 1991.
Здравомыслова Е.А. Парадигмы западной социологии общественных движе-ний. СПб., 1993.
Иванов И.Ф., Ковальский П.А. Цитология, гистология, эмбриология. М., 1969.
Идлис Г.М. Антропный принцип и системы эталонных фундаментальных структурных элементов материи на четырех основных уровнях ее самоорганизации // Антропный принцип в структуре научной картины мира (история и современность). Материалы Всесоюзного семинара. Тезисы докладов и сообщений. Л., 1989.
Информатизация общества и бизнес: Научно-аналитический обзор. М.: ИНИОН РАН, 1992.
История Европы. Т.4. Европа нового времени (XVII - XVIII века). М., 1994.
История средних веков: В 2-х томах / Под ред. С.Д.Сказкина, Е.В.Гутновой, А.И.Данилова, Я.А.Левицкого. М., 1966.
Кабалина В.И., Клопов Э.В., Монусова Г.А. Российское демократическое движение // Социологические исследования. 1993. N 6.
Калькова В.Л. Современные зарубежные теории социального изменения и развития. Практопия Олвина Тоффлера. М.: ИНИОН РАН, 1993. Вып. 2.
Кан Г. Грядущий подъем: экономический, политический, социальный // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986.
Капралов Н.О. Япония: проблемы "стареющего общества" // Проблемы Дальне-го Востока. 1989. N 1.
Карсавин Л.П. Монашество в средние века. М., 1992.
Кастельс М. Высокие технологии: экономика и общество. М., 1990.
Киралфи А. Источники английского права // История права: Англия и Россия. М., 1990.
Кистяковский Б.А. В защиту права // Вехи: Сборник статей о русской интелли-генции. Свердловск, 1991.
Кобищанов Ю.М. Полюдье: явление отечественной и всемирной истории циви-лизаций. М., 1995.
Ковалев С.А. Открытое письмо Б.Ельцину // Известия. 1996. 24 янв. N 14.
Комаров М.С., Яковлев А.М. Социальный институт // Социология: Словарь-справочник. Т. I. Социальные структуры и социальные процессы. М., 1990.
Кожановская И.Ж. О тетраидной теории Н.Дж.Аллена: Некоторые предвари-тельные замечания // Алгебра родства: Родство. Системы родства. Системы терминов родства. СПб., 1995. Вып. 1.
Кон И.С. НТР и проблемы социализации молодежи // НТР и национальные про-цессы. М., 1987.
Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник. М., 1975.
Кордобовская М.В. К истории института президентства в США // Путеводитель по президентству: Реферат. М.: ИНИОН АН СССР, 1991.
Коржихина Т.П., Фигатнер Ю.Ю. Советская номенклатура: становление, меха-низмы действия // Вопросы истории. 1993. N 7.
Корсунский А.Р., Гюнтер Р. Упадок и гибель Западной римской империи и воз-никновение германских королевств /до середины VI в./. М.,1984.
Косарев А.И. Римское право. М., 1986.
Костюк В.Н. Изменяющиеся системы. М., 1993.
Котлер Ф. Основы маркетинга. М., 1990.
Коуз Р. Природа фирмы // Экономика и организация промышленного произ-водства. 1993. N 2.
Кридин Н.Н. Вождество: современное состояние и проблемы изучения // Ранние формы политической организации: от первобытности к государственности. М., 1995.
Крыштановская О. Трансформация старой номенклатуры в новую российскую элиту // Общественные науки и современность. 1995. N 1.
Кузнецов В.И., Идлис Г.М., Гутина В.Н. Естествознание. М., 1996.
Ламперт Х. Социальная рыночная экономика. Германский путь. М.,1994.
Лафарг П. За и против коммунизма. Собственность и ее происхождение. М., 1959.
Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1995.
Ленинджер А. Биохимия. Молекулярные основы структуры и функций клеток. М., 1976.
Леттер Д. Принцип разделения властей и система "сдержек и противовесов" в Конституции Соединенных Штатов // Верховенство права. М., 1992.
Линд М. В защиту либерального национализма // Проблемы Восточной Европы. Вашингтон, 1995. N 43-44.
Липсет С.М., Сен К.-Р., Торрес Д.Ч. Сравнительный анализ социальных усло-вий, необходимых для становления демократии // Международный журнал социальных наук. 1993. N 3.
Лосский Н.О. Учение о перевоплощении. Интуитивизм. М., 1992.
Льюин Б. Гены. М., 1987.
Майер К. Как афиняне финансировали свои общественные структуры // Все на-чиналось с десятины: этот многоликий налоговый мир. М., 1992.
Маккиндер Х.Дж. "Географическая ось истории" // Политические исследования. 1995. N 4.
Маклуэн М. С появлением спутника планета стала глобальным театром, в ко-тором нет зрителей, а есть только актеры // Кентавр. Историко-политологический журнал. 1994. N 1.
Малькова Т.Н. Древняя бухгалтерия: какой она была? М., 1995.
Мальтус Т.Р. Опыт закона о народонаселении // Антология экономической классики: В 2-х томах. М., 1992. Т. II.
Мамут Л.С. (ред.) Институты самоуправления: историко-правовое исследо-вание. М., 1995.
Мангейм К. Идеология и утопия // Утопия и утопическое мышление: Антоло-гия зарубежной литературы. М., 1991.
Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994.
Маркс К. К критике политической экономии. М., 1952.
Марр Н.Я. К семантической палеонтологии в языках не яфетических систем. Л., 1931.
Мартин Д. Телематическое общество. Вызов ближайшего будущего // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986.
Массон В.М. Экономика и социальный строй древних обществ (в свете данных археологии). Л., 1976.
Медоуз Д.Х., Медоуз Д.Л., Рандерс Й., Беренс У. Пределы роста. М., 1990.
Медоуз Д.Х., Медоуз Д.Л., Рандерс Й. За пределами роста: Учебное пособие. М., 1994.
Меерсон Ф.З. Адаптация, стресс и профилактика. М., 1981.
Меклер Л.Б. Общая теория биологической эволюции. Новый подход к старой проблеме // Журнал Всесоюзного химического общества им. Д.И.Менделеева. 1980. Т. XXV. N 3.
Меклер Л.Б. О происхождении живых клеток: эволюция биологически значимых молекул - переход химической эволюции в биологическую. Новый подход к проблеме // Журнал Всесоюзного химического общества им. Д.И.Менделеева. 1980. Т. XXV. N 3.
Меклер Л.Б., Идлис Р.Г. Жизнь и Вселенная. Общий стереохимический гене-тический код - основа возникновения, работы и эволюции живых клеток и
многоклеточных организмов. Основные положения теории // НТР: проблемы и решения: Бюллетень Всесоюзного общества "Знание". 1989. N 12.
Милов Л.В. Природно-климатический фактор и особенности российского исто-рического процесса // Вопросы истории. 1992. N 4-5.
Моммзен Т. История Рима. Т. I. До битвы при Пидне. СПб., 1994.
Мордухович Л.М. Очерки истории экономических учений. М., 1957.
Мотылев В. "Следующие 200 лет": глобальный проект Гудзоновского инсти-тута США // Международные проблемы: Научно-информационный бюллетень. М., 1978. N 1 (24).
Мюллер А. Между задолженностью и налоговыми бунтами // Все начиналось с десятины: этот многоликий налоговый мир. М., 1992.
Надточаев А.С. Философия и наука в эпоху античности. М., 1990.
Налти П. Важная роль горючих сланцев в энергетике США // Международные проблемы: Научно-информационный бюллетень. М., 1979. N 6 (33).
Новые социальные движения в России (По материалам российско-французского исследования) / Под ред. Л.Гордона, Э.Клопова. М., 1993. Вып.1.
Норт Д.С. Институты, идеология и эффективность экономики // От плана к рынку: будущее посткоммунистических республик / Под ред. Б.С.Пинскера; Сост. Л.И.Пияшева и Дж.А.Дорн. М., 1993.
Норт Д.К. Институты и экономический рост: историческое введение // THE-SIS: Теория и история экономических и социальных институтов и систем. 1993. Т. I. Вып. 2.
Нэсбитт Д., Эбурдин П. Что нас ждет в 90-е годы. Мегатенденции: Год 2000. М., 1992.
Одум Г., Одум Э. Энергетический базис человека и природы. М., 1978.
Олежек У. Принятие решений в Конгрессе // Разделенная демократия. Сотруд-ничество и конфликт между Президентом и Конгрессом. М., 1994.
О'Нейл Дж. Америка и мир через сто лет // "Американская модель": с будущим в конфликте. М., 1984.
Онищук С.В. Исторические типы общественного воспроизводства (Политэкономия мирового исторического процесса) // Восток. Афро-азиатские общества: история и современность. 1995. N 1.
Онищук С.В. Исторические типы общественного воспроизводства: политэкономия мирового исторического процесса. М., 1995.
Паркинсон С.Н. Законы Паркинсона. М., 1989.
Парламенты мира: Сб. - М., 1991.
Парсонс Т. (Parsons T.) The Structure of Social Action. New York, 1937 (New York, 1968).
Парсонс Т. Основные черты теории социального действия. Эталонные переменные // Социальная стратификация. М., 1992. Вып. II.
Пенькова Е.М. Открытие маркетинга: Вступительная статья // Котлер Ф. Осно-вы маркетинга. М., 1990.
Перепелкин Л.С. Стимулирование труда: интерес, ценность, наказание // Этно-знаковые функции культуры. М., 1991.
Перкинс Б. Парус и призма // Новый взгляд на историю США: Американский ежегодник, 1992. М., 1993.
Петров М.К. Язык, знак, культура. М., 1991.
Печуркин Н.С. Энергия и жизнь. М., 1988.
Пинингс Й, Бьюитандама А. (ред.) Новая технология и организационные струк-туры. М., 1990.
Платонов О.А. Повышение качества трудовой жизни: опыт США. М., 1992.
Полетаев А.В., Савельева И.М. Циклы Кондратьева и развитие капитализма (Опыт междисциплинарного исследования). М., 1993.
Политехнический словарь / Под ред. А.Ю.Ишлинского. 3-е изд. М., 1989.
Политические партии: Справочник / Под ред. В.В.Загладина, Г.А.Киселева. М., 1986.
Попов В.А. Тетраидность и тетраидная теория: Некоторые заключительные замечания // Алгебра родства: Родство. Системы родства. Системы терминов родства. СПб., 1995. Вып. 1.
Полянский Ф.Я., Жамина В.А. (ред.) Экономическая история капиталистических стран. М., 1986.
Портер М. Международная конкуренция. М., 1993.
Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории. М., 1974.
Постиндустриальное развитие капиталистических стран: Географический прог-ноз / Под ред. Б.Н.Зимина, С.Б.Шлихтера. М., 1993.
Приговор по телефону // Известия. 1991. 21 янв.
Пригожин А. Феномен катастрофы (дилеммы кризисного управления) // Обще-ственные науки и современность. 1994, N 2.
Пригожин И., Стейнгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986.
Пригожин И., Стенгерс И. Время, хаос, квант. М., 1994.
Прокудин Д. Франция 1934-1936: как удалось победить тоталитарную угрозу? // Знание-сила. 1995. N 8, 9.
Прокудин Д. Парадоксы индивидуализма (Соединенные Штаты, 1928 - 1938 годы) // Знание-сила. 1995. N 10.
Психология. Словарь / Под ред. А.В.Петровского, М.Г.Ярошевского. М., 1990.
ПЭС - Политология: Энциклопедический словарь / Под ред. Ю.И. Аверьянова. М., 1993.
Ракитов А.И. Философия компьютерной революции. М., 1991.
Ракитов А.И. Новый подход к взаимосвязи истории, информации и культуры: пример России // Вопросы философии. 1994. N 4.
Розенберг Н., Бирдцелл Л.Е. (мл.) Как Запад стал богатым // Экономика и орга-низация промышленного производства. 1994. N 12.
Роджерс Ф. Дж. ИБМ. Взгляд изнутри: Человек - фирма - маркетинг. М., 1990.
Росс Д. Энергия волн. Первая книга о революции в технике. Л., 1981.
Руданеевский В.Д. Принятие решений: политика и методология (Обзор) // Про-блемы государственного управления в зарубежных странах: Реф. сб. М.: ИНИОН АН СССР, 1979.
Румянцев О.К. Предмет истории культурологии // Постижение культуры: кон-цепции, дискуссии, диалоги (Культура - традиции - образование. Ежегодник. Вып. 3-4). М., 1995.
Рюттингер Р. Культура предпринимательства. М., 1992.
Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность. М., 1994.
Садовский В.Н. Основания общей теории систем: Логико-методологический анализ. М., 1974.
Сальковский О.В. Введение // Эволюция теории и практики "государства бла-госостояния" в 80-е годы. М.: ИНИОН АН СССР, 1991.
Самаркин В.В. Историческая география Западной Европы в средние века. М., 1976.
Самойлов С. Хаоса в природе нет? // Знание - сила. 1995. N 10.
Свечин К.Б., Аршавский А.И., Квасницкий А.В., Никитин В.Н., Новиков Б.Г., Федий Е.М. Возрастная физиология животных. М., 1967.
Семенов Ю.И. Экономическая этнология. Первобытное и раннее предклассовое общество. М., 1993. Ч. I - III.
Силби Дж. Контуры политической системы США, 1789 - 1991 // Новый взгляд на историю США: Американский ежегодник, 1992. М., 1993.
СИЭ - Советская историческая энциклопедия.
Симония Н.А. (ред.) Город в формационном развитии стран Востока. М., 1990.
Скляров И.Ф. Механизм торможения. Как он устроен? // Химия и жизнь. 1990. N4.
Смелзер Н. Социология. М., 1994.
Смелсер Н. Социологические теории // Международный журнал социальных наук. 1994. N 3 (6).
Смолянский Г. Этапы международного профессионального движения. М.; Л., 1930.
Современная западная социология: Словарь / Под ред. Ю.Н.Давыдова, М.С. Ковалева, А.Ф.Филиппова. М., 1990.
Соргин В.В. Либерализм и консерватизм - центральные идейно-политические традиции США // Новый взгляд на историю США: Американский ежегодник, 1992. М., 1993.
Сорокин П. Человек, цивилизация, общество. М., 1992.
Степанов Ю.С. Основы общего языкознания. М., 1975.
Стюарт А. Тернистая дорога к производству жидкого и газообразного топлива из угля // Международные проблемы: Научно-информационный бюллетень. М., 1979. N 6 (33).
Суслов Н.И., Бузулуцков В.Ф. Энергоресурсы, неплатежи, инфляция, цены: размышления над цифрами // Экономика и организация промышленного производства. 1994. N 12.
Сэпир Э. Градуирование // Новое в зарубежной лингвистике: Вып. 16. Лингвистическая прагматика. Сборник. М., 1985.
Сэпир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993.
Тарбер Дж. (ред.) Разделенная демократия. Сотрудничество и конфликт между Президентом и Конгрессом. М., 1994.
Тернер Дж. Структура социологической теории. М., 1985.
Тимофеева Г.П. Президент и бюрократия // Путеводитель по президентству: Реферат. М.: ИНИОН АН СССР, 1991.
Токвиль А. Демократия в Америке. М., 1992.
Толмачев А. (составит.) Об ораторском искусстве. М., 1958.
Тоффлер О. (Toffler A.) Future Shock. L., 1971.
Тоффлер О. Будущее труда // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986.
Тротманн Т.Р. Дравидийская система родства как культурный и как структу-рный тип // Алгебра родства: Родство. Системы родства. Системы терминов родства. СПб., 1995. Вып. 1.
Турен А. От обмена к коммуникациям: рождение программированного обще-ства // Новая технократическая волна на Западе. М., 1986.
Уайт Л., мл. Исторические корни нашего экологического кризиса // Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. М., 1990.
Уилсон Дж. Американское правительство. М., 1995.
Фигатнер Ю.Ю. Предпосылки возрождения бюрократической деспотии в ин-формационном обществе: структурно-функциональные и хронологические аспекты процесса общественного развития. М., 1991 (деп. ИНИОН РАН 14.05.1991, N 44546).
Фигатнер Ю.Ю. Проблема правосудия и социальные реформы: естественно-научный подход к анализу эволюции государства. Москва, 1992 (деп. ИНИОН РАН 12.02.1992 г., N 46089).
Фигатнер Ю.Ю. Роскадры в структуре государства Российской Федерации: естественнонаучный подход к социальной эволюции // Вестник государственной службы. 1993. N 8.
Физика космоса: Маленькая энциклопедия / Под ред. Р.А.Сюняева. 2-е изд. М., 1986.
Флейвин К., Дюрнинг А. Повышение эффективности энергетики // Мир вось-мидесятых годов. Сборник обзорных статей из ежегодников "A World Watch Institute", руководимого Лестером Брауном. М., 1989.
Форд Г. Моя жизнь, мои достижения. М., 1989.
Фомичев П.Н. Социологические теории национализма: Научно-аналитический обзор. М.: ИНИОН АН СССР, 1991.
Фридмэн Л. Введение в американское право. М., 1992.
Фролов Э.Д. Пелопоннесская война // История древнего мира. Расцвет древних общин. М., 1982.
Фукуяма Ф. Конец истории? // Философия истории. Антология. М., 1995.
Фурсов А.И. Развитие азиатских обществ XVII - начала XX в.: современные за-падные теории. Вып. 3. Мир-системный подход: Научно-аналитический обзор. М.: ИНИОН АН СССР, 1991.
ФЭС - Философский энциклопедический словарь / Гл. редакция: Л.Ф.Ильичев, П.Н.Федосеев, С.М.Ковалев, В.Г.Панов. М., 1983.
Хайек Ф. Дорога к рабству. М., 1992.
Хачатуров В.Р. Геополитические аспекты развития энергетики // Междуна-родная конференция "Евразийский рынок энергоресурсов: новые стимулы и приоритеты устойчивого развития". 23-24 ноября 1994 г. г. Москва: Материалы конференции. М., 1995.
Хойзер К. Жертва и налог. От античности до современности // Все начиналось с десятины: этот многоликий налоговый мир. М., 1992.
Холл М.П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, кабба-листической и розенкрейцеровской символической философии. Новосибирск, 1993.
Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. М., 1984.
Хруцкий В.Е. Современные подходы к структурам управления // США: эконо-мика, политика, идеология. 1990. N 7.
Хэмилтон Дж. Что такое маркетинговое исследование? // Социологические ис-следования. 1994. N 3.
Цитрин П.С. Западная демократия: основы стабильности: Научно-аналити-ческий обзор / Отв. ред. К.С. Гаджиев. М., 1990.
Чельцов-Бебутов М.А. Курс советского уголовно-процессуального права. М., 1957.
Чесноков С.В. Основы гуманитарных измерений. Препринт. М.: ВНИИСИ, 1985.
Шадсон М. Культурная интеграция национальных обществ // Международный журнал социальных наук. 1994. N 3 (6).
Шаклеина Т.А. Аппарат исполнительной власти // Путеводитель по президентству: Реферат. М.: ИНИОН АН СССР, 1991.
Шафф А. Куда ведет дорога? // Философия истории: Антология. М., 1995.
Шеа Ц.П. На пути к использованию возобновимых источников энергии // Мир восьмидесятых годов. Сборник обзорных статей из ежегодников "A World Watch Institute", руководимого Лестером Брауном. М., 1989.
Шеннон К. Работы по теории информации и кибернетике. М., 1963.
Шиллер Г. Манипуляторы сознанием. М., 1980.
Шипов Г.И. Теория физического вакуума: Новая парадигма. М., 1993.
Шкаратан О.И., Фигатнер Ю.Ю. Старые и новые хозяева России (от властных отношений к собственническим) // Мир России: социология, этнология, культурология. М., 1992. Т. I. N 1.
Штамм К.-Х. Альтернативные коммуникации: продукция опыта новых социальных движений // Новые социальные движения и социокультурные эксперименты: реф. сб. М.: ИНИОН АН СССР, 1989. Вып. 1.
Штиллих О. Биржа и ее деятельность. СПб., 1992.
Штюрмер М. Голодная казна - слабое государство // Все начиналось с десятины: этот многоликий налоговый мир. М., 1992.
Щепаньский Я. Элементарные понятия социологии. М., 1969.
Щербаков А.С. Самоорганизация материи в неживой природе: Философские аспекты синергетики. М., 1990.
Энгельгардт М.А. Прогресс как эволюция жестокости. СПб., 1899.
Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. В связи с исследованиями Льюиса Г. Моргана. М., 1985.
Эрхард Л. Благосостояние для всех. М., 1991.
Эйнштейн А., Инфельд Л. Эволюция физики. Развитие идей от первоначальных понятий до теории относительности и квант. М.; Л., 1948.
Эфроимсон В.П. Генетика этики и эстетики. СПб., 1995.
Янов А. Иваниана // Знание-сила. 1995. N 1.
Япония: Справочник / Под ред. Г.Ф.Кима, К.О.Саркисова, А.И.Сенаторовой. М., 1992.