ПРИНЦИП ГЕОЛОГИЧЕСКОЙ ВЕЧНОСТИ В.И. ВЕРНАДСКОГО,
ЕГО СМЫСЛ И ИСТОРИЧЕСКАЯ СУДЬБА
КРУГЛЫЙ СТОЛ
26 ноября 2008 Г. Геологический музей им. В.И. Вернадского РАН
Краткое введение в тему:
В статье Г.П. Аксенова «Запрет В.И. Вернадского на определение возраста Земли» («История наук о Земле». 2007, № 1. С. 9-27) рассматривалась история создания принципа геологической вечности жизни. Принцип стал, как считает автор, основополагающим в учении о биосфере. В.И. Вернадский сделал важнейшее обобщение о равенстве по длительности биологического и геологического времен, которое ведет к признанию иллюзорности такого привычного понятия как возраст Земли. В сознании современных ему ученых оно имело чисто мировоззренческие и общекультурные истоки. Однако, эмпирические данные радиогеологии, утверждает В.И. Вернадский, накладывает принципиальный запрет на определение возраста планеты, потому что любые горные породы самого древнего на сегодня абсолютного возраста всегда будут относиться не к каменному материалу времен ее «начального формирования», а к обычным геологическим структурам. Это значит, что геологические процессы и биосфера были всегда.
Далее в статье утверждалось, что с созданием понятия о геологической вечности жизни учение В.И. Вернадского о биосфере приобрело фундаментальный, т.е. пространственно-временной характер. В соответствии с ней вся познавательная ситуация в геологии и во всех науках о Земле изменилась. Время длится столько, сколько существует биосфера и без живого вещества не имеет смысла как понятие. Таким образом, концепция В.И. Вернадского вступает в противоречие с существующей безжизненной картиной космоса и противоречие это рано или поздно потребует решения.
И.И. Мочалов откликнулся на эту статью критическими заметками «Существует ли «запрет» В.И. Вернадского» на определение возраста Земли?» (История наук о Земле. 2008, № 2. С. 198-206). Автор утверждает, что вывод Г.П. Аксенова ошибочен и не отвечает существу работ ученого. Автор подтверждает это многочисленными выдержками из них. В.И. Вернадский не выдвигал никакого «запрета»; такие слова вообще не из его лексикона, он никому ничего не мог запрещать, а всегда стоял за свободный научный поиск.
Что касается радиогеологии и представлений В.И. Вернадского о таком понятии как возраст планеты, ученый с присущей ему скромностью только обозначил проблему, выявил определенные направления ее решения, но не пришел ни к каким окончательным выводам. Он создал определенное «проблемное пространство» и мы видим, пишет И.И. Мочалов, «все то же напряженное движение мысли в нем – движение свободное, без малейших намеков на «запреты», откуда бы они ни исходили и кому бы ни адресовались» (С. 205).
Автор напоминает, что принципы Ф. Реди и Дж. Геттона В.И. Вернадский брал в качестве исходных положений, но отнюдь не придавал им абсолютного характера. Как считал, например, К.П. Флоренский, они были обусловлены определенными начальными условиям, а «изучение эволюции химического состава Земли может привести к представлениям о времени ее образования» (С. 206). Таким образом, Г.П. Аксенов преувеличивает значение принципа вечности жизни. Его интерпретация идей В.И. Вернадского порождает проблемы, которые могут быть отнесены к числу мнимых.
В формате Круглого стола предлагалось обсуждение следующих вопросов:
1. История создания В.И. Вернадским принципа
геологической вечности жизни и его значение.
2. Принципы Ф.Реди (1668) и Дж. Геттона (1795) и
их место в творчестве В.И. Вернадского.
3. Биологическое время равно по длительности
геологическому времени. Что это означает?
4. Существует ли у В.И. Вернадского запрет на
определение возраста Земли?
5. Принцип вечности жизни относится: к содержанию наук
о Земле? К методологии наук о Земле? К философии? К мнимым проблемам?
Литература к диспуту:
Вернадский В.И. Начало и вечность жизни / Живое вещество и биосфера. М.: Наука. 1994. С 262 – 284.
И.И. Мочалов, В.И. Оноприенко. В.И. Вернадский: Наука. Философия. Человек. М.: ИИЕТ РАН. 2008. Глава 3 «Философия и методология науки». (С. 177 – 262);
Г.П. Аксенов. В.И. Вернадский о природе времени и пространства. Историко-научное исследование. М.: ИИЕТ РАН. 2006. 392 с (http://www.chronos.msu.ru/old/RREPORTS/aksyonov_o_vernadskom/aksyonov_o_vernadskom.htm)
Расширенное введение в тему:
Г.П. Аксенов
ЗАПРЕТ В.И. ВЕРНАДСКОГО НА ОПРЕДЕЛЕНИЕ ВОЗРАСТА ЗЕМЛИ
1.Насколько научно понятие возраста Земли?
Слова возраст Земли кажутся простыми и понятными. Любой учебник школьного природоведения и университетского общего землеведения описывает происхождение мира, солнечной системы, Земли, жизни и человека, навсегда определяя наше мировоззрение.
При этом мы не замечаем, что умственная конструкция «начала» имеет отнюдь не научное происхождение. Оно отвечает, во-первых, нашему простому чувству собственного начала и взросления, во-вторых, обыденному здравому смыслу: все уверены, что планеты когда-то не было, и в-третьих, согласуется с религиозным мифом, который веками господствовал в умах европейцев. Схема начала мира изложена в первых строках Ветхого Завета и давно стала для образованных людей чуть ли не врожденной. В Азии – другая традиция, с началом сущего не связанная, но там не было и естествознания.
В 1780 году во Франции вышла книга «Эпохи природы» графа де Бюффона, который по своей космогонии рассчитал, что на отделение от Солнца и формирование Земли потребовалось примерно 25 тысяч лет и на последующую эволюцию поверхности, растительного и животного мира – еще 75 тысяч. Так появилась основанная на естественных аргументах цифра возраста планеты, сменившая церковные 6 тысяч лет от «сотворения мира».
С тех пор в науке стали думать, что дело только за точной цифрой. До начала ХХ века ее искали исходя из умозрительных соображений, или на основе каких-то частных теорий с огромным количеством допущений, что предопределяло их сугубую приблизительность. Чисто геологические изыскания подавил своим авторитетом лорд Кельвин, который, исходя из идеи остывания горячей планеты и применяя математические расчеты, установил возраст Земли в 98 млн лет /1/.
Наконец, в начале ХХ века с возникновением методов определения возраста образцов горных пород по скорости радиоактивного распада, в общем сознании геологов самые большие цифры стали ассоциироваться с теми породами, которые составляют материнское тело планеты, ее изначальные образования. Казалось, вот-вот будет надежно установлено время образования Земли как планеты. Об этом заявил в 20-е годы Артур Холмс, заслуга которого в установлении связи между относительными и абсолютными возрастами горных пород и в создании современной геохронологической шкалы является решающей. Его обобщающая книга и называется «Age of Earth» (L. 1927, рус. пер. Холмс А. Возраст Земли, Л.: 1930).
Сегодня, когда говорят о возрасте планеты, имеют в виду 4,5 – 5,5 млрд. лет, потому что в этот промежуток лет укладываются все определения всех возрастов, в том числе и внеземного материала – метеоритов. Сегодняшняя гипотеза происхождения солнечной системы опирается на сценарий формирования планет земной группы из газопылевого облака. Считается, что это произошло 4,7 млрд. лет назад /2/, поскольку метеориты являются осколками неких первичных теперь разрушенных планет, и потому именно их возраст считается временем образования солнечной системы и Земли /3/. Таким образом, естественное и привычное понятие возраст Земли с улучшением методов определения возрастов горных пород не только не исчезло, но как бы наполнилось более точными значениями. Возраст Земли в 4,7 млрд. лет называют каноническим.
Однако еще в 20-е годы прозвучала принципиально иная точка зрения на данную проблему: существует рубеж, непереходимый барьер между гипотетическими догеологическими (называемые также космическими или космогоническими) периодами и собственно геологической историей планеты. Эту неожиданную и единственную пока в науке точку зрения выдвинул академик В.И. Вернадский в то время, когда история изотопных методов исследования абсолютного возраста еще только начиналась. Мнения о начале являются тормозящим обстоятельством хотя бы потому, пишет Вернадский, что они не научны, а «вошли в геологию из области философских, в частности, космогонических, интуиций и исканий» /4/. С их помощью нельзя объяснить геологические явления. Его классический труд «Биосфера» (1926) основан на принципиальных эмпирических обобщениях, полностью отрицающих идеологию догеологических стадий развития планеты. Одно из них - принцип Дж. Хаттона (Вернадский говорил – Геттона): в геологии нет ни начала, ни признаков конца.
В течение десятилетия 1926 –1936 В.И. Вернадский не только наблюдал за развитием радиогеологии, но и был одним из главных участников процесса. В руководимом им Радиевом институте работали все крупнейшие радиологи страны, здесь создавалась отечественная школа радиогеологии. И вот на московской сессии Международного геологического конгресса в 1937 г., в докладе «О значении радиогеологии для современной геологии» Вернадский обобщил эти исследования и заявил, что радиометрические датировки самого древнего комплекса горной породы ничуть не приблизят нас к определению возраста Земли как планеты. Его окончательный приговор звучит так: «Геология, как это ясно видел Геттон (Hutton - Г.А.), не может дать нам понятия о бренности Земли. Она может дать только – с помощью радиогеологии – точный количественный учет древности геологических явлений верхней части планеты, причем в этой области мы наблюдаем для геологического строения в аспекте времени мозаику. Земная кора состоит из участков более древних и более молодых, различных и не синхроничных для всякой точки одного и того же географического уровня.
Она выявляет в пределе не возраст Земли, а древнейший хронологический уровень метаморфизма (курсив мой – Г.А.),. то есть древнейший, не оживившийся процесс радиоактивного распада» /5/.
Все без исключения образцы горных пород, подвергавшиеся испытанию, представляют собой не осколки первичного тела Земли, не материальные следы догеологических, космических периодов Земли, а типичный минералогический материал. Молодые комплексы – это осадочные горные породы, более древние – метаморфические.
Доклад Вернадского явился первым и законченным выражением новой научной позиции на запрет определения возраста планеты. Она имеет далеко ведущие следствия. В своей итоговой книге Вернадский снова указывает на нее и утверждает, что магматические расплавы должны иметь меньший возраст, чем метаморфические породы, поскольку мы имеем дело только с периодом последнего метаморфизма. Более того, нельзя определить, сколько таких периодов было, потому что каждый раз кристаллическая решетка минерала перестраивается. И потому достигнутые на тот день (1940-е годы) первые миллиарды лет могут оказаться в дальнейшем увеличенными в десятки и даже сотни раз. «Мираж генезиса планеты начинает рассеиваться», - предрек Вернадский /6/.
Методологически запрет означает, прежде всего, что возраста Земли как реального понятия – не существует. Это всего лишь мысленный образ – дань традиции. Какие бы тонкие методы мы ни использовали, как глубоко мы ни опускались бы в прошлое земной коры, мы всегда будем познавать участок геологической истории, но не подбираться к рождению планеты.
Подчеркнутый Вернадским разрыв между гипотетическими до-геологическими стадиями истории планеты и геологией реально сохраняется и поныне. За прошедшие после его смерти шестьдесят лет признаков первой стадии по-прежнему не обнаружено, она не возникла из конкретных геохронологических исследований. Этот капитальный факт начинает осознаваться современными геологами, работающими в области геохронологии. «Самые древние породы, обнаженные на поверхности планеты, датированы изотопными методами в 3,7 – 4,0 млрд. лет, - пишет Л.И. Салоп. – В действительности эти породы имеют еще более древний возраст, поскольку указанные значения характеризуют не время их образования, а время их преобразования (метаморфоза), однако самые древние горные породы, возникшие еще в период становления Земли как планеты, пока достоверно неизвестны» /7/.
Возникает серьезное противоречие между подтверждающим запрет красноречивым эмпирическим материалом и привычным понятием о возрасте планеты. Оно повисает в воздухе, не опирается на факты. С другой стороны, нет никакого работающего геологического теоретического воззрения на время, на котором можно было бы построить понятие о возрасте. С одной стороны используется физическое понятие о длительности и астрономический его счет. Но в длительности нет понятия «возраста». Что означает выражение «возраст минерала такой-то»? Пока мы понимаем только то, что определенное количество неких атомов из одного состояния перешли в другое состояние, которое определяется количественно. Под возрастом тут понимается увеличение количества атомов одного вида и уменьшение другого. Процесс выражается в годах, но год есть внешний эталон, никоим образом не влияющий на темп происходящих внутри минерала внутриядерных и внутриатомных событий. Связано ли исчезновение одних атомов и накопление других с теми изменениями, которые мы подразумеваем при употреблении слова возраст? Когда мы говорим молодой или старый об одном и том же естественном теле, мы невольно используем какие-то невысказанные, интуитивные представления о созревании, накоплении определенных изменений в этом теле. Они, кажется нам, ведут к завершению его существования, к зрелости, к становлению каких-то процессов, которые были в зачатке или в задатках, в возможностях, их все более резком проявлении и т.п. Что такое в этом смысле понятие старая планета или молодая планета? Можем ли мы применять эти антропоморфные понятия к геологическим телам?
Никакое из перечисленных качеств нельзя вложить в понятие геологический возраст, если, конечно, отбросить чисто телеологический смысл: формирование определенных полезных ископаемых, созревание формаций, накопление каких-то толщ. Но тогда мы вносим в природу целесообразность, будто она стремилась к созданию для нас россыпей или руд. К накоплению возрастных изменений понятие ценности неприменимо. Перед нами, когда мы определяем возраст минерала, горной породы или геологической формации, есть только участок некоего цикла, полного значения которого мы не знаем.
Что говорится во временном смысле о самых древних породах саамского периода диастрофизма, то есть первого из известных периодов бурных тектонических движений, вулканизма, деформаций и т.п., который произошел 3700-3500 млн. назад? “Все известные радиометрические датировки древнейших горных пород характеризуют, главным образом, возраст саамских термических событий, которые могут быть оторваны от искомого начала (образования Земли) весьма значительным промежутком времени” /8/. То есть связи между ними и космическими периодами как уже говорилось, нет. И самое главное, что все кристаллические минералы, по которым есть датировки, представляют только последний этап происходивших с данной породой перемен. Существует общее мнение геологов, возникшее из практики: нет метаморфической горной породы, которая когда-то не была осадочной.
Отвлекаясь от деталей, мы можем представить себе следующий путь минерального комплекса, образец который имеет датировку, допустим, в 4 млрд. лет. Согласно В.М. Дуничеву /9/, схематично путь его начинается в зоне гипергенеза, где кристаллические породы обламываются, дробятся, измельчаются и растираются, напитываясь солнечной энергией. Тонкодисперсные осадки сносятся потоками на дно океана, превращаются в ил, смешиваются с органическими частицами. Ил становится глинистым минералом. На него сверху все время наслаиваются новые порции вещества. В слое происходят некие физические процессы разделения, которые сводятся к раздвоению. Аморфные фракции отжимаются, обогащаются жидкостями и газами, уходят вверх и изливаются в виде базальтовой лавы. Остальная, большая часть, разгружаясь от энергии, становится мелкокристаллическими гнейсами, потом гранитогнейсами и, наконец, крупнокристаллическим гранитом.
На последнем горизонте заводятся атомные часы, отсюда начинается отсчет, то есть старение минерала. Что же в свете этих фактов означает понятие возраст? Только то, что Вернадский называл найденным уровнем метаморфизма, каким бы отдаленным от современности он ни был, но никак не возраст планеты. К участку цикла глина-гранит надо прибавлять участок гранит-глина, то есть путь от недр к поверхности плюс пребывание в «коре выветривания» и в бассейнах седиментации. Поэтому датировки возраста геологических образцов есть части гигантского – схематически нами представляемого пути – геологического (он же описанный Вернадским как геохимический) однонаправленного кругооборота.
Чем же запускается геологическая машина, что служит источником ее однонаправленного движения? На сегодняшний день есть только один ответ: биосфера. И ответ сформулирован в те же годы и тем же, кто указал на запрет определения возраста Земли – Вернадским.
2. Актуальная поверхность планеты
Классическая книга Вернадского «Биосфера», где сказано об отсутствии до-геологических стадий истории планеты в прошлом, посвящена гигантской системе поверхностной оболочки Земли, управляемой живым веществом. Все закономерности функционирования биосферы сосредоточены в одном главном принципе: вечности или непроисходимости жизни. «Жизнь рассматривается как случайное явление на Земле, а в связи с этим исчезает из нашего научного кругозора на каждом шагу проявляющееся влияние живого на ход земных процессов, не случайное развитие жизни на Земле и не случайное образование на поверхности планеты, на ее границе с космической средой, особой охваченной жизнью оболочки – биосферы» /10/.
Образующая биосферу жизнь, говорит Вернадский, является непременной чертой планетного механизма. Позднее он скажет – организованности, а не механизма. Иначе говоря, биосфера не есть случайное образование на поверхности планеты, она выполняет свою функцию в общем строении планеты: именно, запускает все геохимические или биогеохимические циклы элементов. Без биосферы планета через некоторое время стала бы инертным косным телом и все движения на ее поверхности, а затем и в недрах постепенно сошли бы на нет.
Теперь приведенная выше схема геологического круговорота дополняется другим сцепленным с ним кругом: в океанах зоо- и фитопланктон непрерывно перерабатывает терригенные стоки, они превращаются в биологическую продукцию простейших, ракообразных и других масс организмов. Часть ее на дне разлагается бентосной биотой и снова включается в метаболизм, а часть минерализуется, происходит катагенез, то есть захоронение. Эти осадки накапливаются в бассейнах седиментации, в них происходят определенные процессы, результатом чего являются сапропелевые сланцы, затем битуминозные сланцы и нефтематеринские породы. Их присутствие в породах можно обнаружить вплоть до девона. Потом начинается уровень кристаллизации, следы биогенного происхождения всех пород большей частью стираются, хотя остатки организмов иногда ныне обнаруживают в породах самых древних возрастов, до 4 млрд. лет.
Сначала Вернадский осознал эти главные планетные круги как гигантскую космическую машину, которая работает на энергии живого вещества. Она запускается, прежде всего, собственной внутренней энергией живого вещества, которую Вернадский назвал биогеохимической. Она проявляется в размножении биоты. Вторая часть действенной энергии – внешняя: или солнечная, потребляемая через фотосинтез, или энергия химических связей, усваиваемая через процесс хемосинтеза. Вернадский нашел некоторые основные его закономерности, действующие, как он увидел, с астрономической точностью, то есть с регулярностью движения планет.
Но затем Вернадский назвал этот процесс уже не механизмом, а организованностью планеты. Если механизм работает за счет жесткой подгонки деталей и внешнего двигателя, то живое вещество биосферы гибко реагирует на постоянно меняющиеся, колеблющиеся условия и поддерживает свой гомеостаз. Управляя неживым веществом биосферы, живое вещество от клетки и до биосферы в целом автоматически, по принципу обратной связи, поддерживает важные параметры системы. Когда они нарушаются по какой-либо причине, наступают эпохи диастрофических перестроек и подвижек в верхней части литосферы. Если накапливалось какое-либо вещество, то увеличивалось размножение определенных организмов, связывающих его и захоранивающих в недрах. Биосфера возвращалась к оптимальным для себя значениям в любом параметре. Так происходило, например, с соединениями урана, увеличение количества которых вследствие деятельности одних организмов приводило к опасным мутациям у других. Но тут же происходил взрыв размножения сине-зеленых водорослей. Они связывали уран, и уровень радиации падал, зато усиливалось накопление урансодержащих осадков и соответственно богатых руд вплоть до образования естественных ядерных реакторов /11/. Система в целом действует как живой автомат, реагируя как целое. Недаром уже возникло такое направление науки как геофизиология, в котором Земля представляется уникальным живым организмом /12/. Совсем не обязательно разделять точку зрения авторов и считать планету неким биологическим видом. Но нельзя отрицать, что данная концепция, если к ней отнестись как к модели, позволяет увидеть некоторые черты организации и целостности, невидимые с других позиций.
Что же теперь мы можем сказать о геологическом времени, о возрасте планеты?
Вернадский придал границе геологического возраста значение абсолютной, непереходимой. Тут находится последний уровень «старения» вещества или минерального комплекса, то есть путь его не от гипотетических начальных структур планеты как космического тела, а от поверхности планеты. Данный взгляд позволяет нам понять существо запрета Вернадского. Что мы узнаем, когда определяем время существования образца горной породы? Мы узнаем период или срок существования биосферы. Не существования планеты как таковой безотносительно к биосфере, и не только продолжительность геологической истории, а время существования на планете жизни в виде биосферы, выраженное в годах. Вот что следует из запрета. Каждая данная цифра говорит нам о том моменте, как, насколько «постарела» данная порода с тех пор, когда она из взвеси, осадка, ила стала глинистой или кристаллической породой. Геологическая история есть только отсчет времени, запущенного в биосфере. С точки зрения «возраста» напрашивается простое соображение: если порода имеет возраст столько-то миллионов или миллиардов лет, должна же быть порода, вернее, вещество возрастом 0 лет. Где начальная точка цикла во времени, откуда начинается старение? Совершенно ясно, что эта точка, точнее, кривая поверхность находится в биосфере. В целом и общем, несмотря на то, что в биосфере обнаруживаются породы всех мыслимых возрастов, они все обречены на рассеяние (так Вернадский называл дробление и выветривание) и снос в гидросферу и потому биосфера – геологически молода. Она молода всегда и только выпадающий из нее атомный кристаллический комплекс начинает «стареть».
Для более наглядного представления этой плоскости геоида мною предложен термин «актуальная поверхность» – пространственно-временное понятие /13/. Земная поверхность, точнее сказать, поверхность биосферы, а она вовсе не совпадает с геодезической поверхностью геоида, но в тысячи раз ее превосходит, всегда актуальна. Это геологическое сегодня, настоящее. Что это в материальном смысле, как не поверхность планеты от стратосферы до глубины проникновения живых организмов в литосферу?
Мы не можем сказать, что колесо биосферы начало вращаться на каком-то этапе космогенезиса планеты. Так сейчас все еще говорят, исходя из старой идеологии, имея в виду догеологические этапы происхождения планеты. Согласно старой схеме, сначала образовалась планета (причем этот механизм вовсе и не случайно неизвестен), а затем началась дифференциация оболочек и формирование ядра. За счет его энергии сломаны первичные оболочки, в том числе и литосфера (!), так продолжалось до 2,6 млрд. лет назад /14/. Причем в этой умозрительной схеме авторов не смущает, что биосфера тогда уже существовала и геологический круговорот, следовательно, функционировал. Тем не менее все еще возникают в науке и такие запредельные, но популярные (не у биологов и палеонтологов, а в основном у химиков) гипотезы, как происхождение жизни /15/. В них полностью игнорируется связь геологической истории и биосферы, а дело происходит на какой-то абстрактной "молодой Земле", где уже имеется океан, органические вещества (!?), атмосфера и т.д.
Между тем запрет Вернадского означает: во все эпохи образовывались одни и те же минералы. Биосфера была всегда. Высказанный в 1668 г. принцип Франческо Реди: живое – только от живого, подтверждается эмпирическими данными. А живые организмы всегда контролировали элементарный состав атмосферы, гидросферы, литосферы и запускали в действие геологический круговорот вещества. Следовательно, всегда была рабочая, то есть актуальная поверхность. И если в геологии всегда действовал принцип Хаттона о безначалии геологической истории, то требует своего признания и принцип Реди, который запрещает переход от мертвой материи к живой. Вернадский сочетал первый (геоактуализм) и второй, который можно назвать биоактуализмом. Процессы, которые мы наблюдаем сегодня как геологические, были всегда. Также всегда существовало и живое население биосферы, что бы мы ни мыслили под словом «всегда».
Единство и сочетание двух принципов позволило Вернадскому сделать понятие о вечности жизни не философским и не религиозным понятием, но строго научным, т.е. более сильным, простым и точным утверждением: биосфера геологически вечна. В таком определении сразу исчезают всякие умозрительные идеи. Вечность жизни не есть нечто абстрактное, как мы привыкли думать или полагать, но эмпирически наблюдаемый и описываемый точными методами изотопной геохронологии научный факт. Геологическая вечность жизни предписывает скромно оставаться в пределах изученного, а не улетать мыслью в догеологические гипотезы. Он означает, что в биосфере биота посредством солнечной, космической, другой любой энергии запускает в действие химические реакции, что определяет вещественное содержание большого геологического круговорота, который далее обращается под действием гравитации и вулканизма. Благодаря учению о биосфере в этой мешанине разнонаправленных процессов впервые начали проглядывать закономерные черты, а не хаос, как можно было думать раньше.
Геологической истории без биосферы не бывает. Вернадский подсчитал, что 99,6% «по весу земной коры так или иначе в течение геологического времени находится в непрерывно возобновляемых круговых процессах» /16/. Функции живого вещества, связанные с химизмом земной коры, оставались неизменными на протяжении всей геологической истории, несмотря на морфологически разное живое вещество. Археозойская и протерозойская биосферы – бактериальные, а эти два эона длились 7/8 всего канонического возраста.
Изменился ли вывод Вернадского сегодня? Нет, его идеи только находят все новые свидетельства и аргументы, а опровержений, наоборот, ни одного не поступило. Вечность жизни подтверждается именно как геологическая вечность и никакая другая. Один из авторитетных наших геохимиков пишет, что в течение всей разведанной геологической истории следы присутствия биосферы обнаруживаются. Все главные геохимические процессы, определяемые соотношением оболочек: атмосферы, гидросферы, литосферы - всегда оставались стационарными. Уже 3, 6 – 3, 8 млрд. лет назад количество кислорода в атмосфере было порядка современного. Уже в ту эпоху солевой состав океана была такой же, как и сегодня, то есть он тоже представляет собой геохимическую константу. Таким образом, пишет он, «участие жизни прослеживается с самого начала» /17/.
Таким образом, сегодня не только подтверждается учение о биосфере, но усиливается общее представление об отсутствии космических периодов в истории планеты. Геологическая история равна по длительности биологической и начала их нет, как нет и конца.
3. Биосфера – часы планеты
Итак, время для планеты идет ровно столько, сколько существовала или существует на ней биосфера. Как же можно определить характер этого времени? Вернадский считал его биологическим.
Сегодня термин кажется привычным настолько, что у него как бы нет и автора, но в 1929 году, когда Вернадский его употребил в докладе «Изучение явлений жизни и новая физика» /18/, он был новым. В те годы само понятие время было у всех на устах благодаря широкой популярности теории относительности. Однако, создавая учение о биосфере, Вернадский ощутил, что общепринятое физическое или параметрическое понимание времени, которое связано с астрономическими или механическими движениями, не подходит для описания процессов биосферы. В физике у времени отсутствовала необратимость и другие качественные свойства времени, оно представляло собой чистое количество. Временем измеряли движение, для которого не имело значения направление. Поэтому в ньютоновские формулы длительность могла входить со знаком «–», то есть представляла собой как бы обратный ход времени, что для земных процессов в биосфере или в геологии – нонсенс. В теории относительности время тоже не выходит из рамок механики (электродинамики). Более того, она предназначалась для двигающихся с огромной скоростью объектов и введенное в ней как бы реальное расширение временных единиц для геологии и биологии ничего не значило.
В поисках подходящей концепции Вернадский обратился к широко известной в те годы идее времени Анри Бергсона и увидел, что с соответствующими поправками она совершенно дополняет учение о биосфере. Бергсон в данном случае выступает не как философ, а как теоретик биологии, поскольку исходит из идеи жизни как особого, не сводимого ни к какому другому, виду движения /19/. Он назвал его élan vital, то есть «жизненный порыв», «жизненное стремление». Это положение представляет собой типичный научный постулат, поскольку не выводится из предыдущего знания, зато объясняет и описывает особое положение жизни среди других научных явлений.
Достойно глубокого внимания, что Вернадский также пришел к идее жизни как особого вида движения. Живое вещество, формирующее биосферу, имеет фундаментальный характер, его закономерности не сводимы ни к химии, ни к физике и ими нацело не объясняются. Нет фактов происхождения жизни из инертной материи, значит, вечность жизни надо принимать как данность, не смущаясь его загадкой. У размножения организмов, инициируемых особой биогеохимической энергией, нет аналогов в природе. Эта энергия не сводится к физическим балансам и химическим равновесиям, с помощью которых описывается инертное вещество. Живое всегда неравновесно и всегда необратимо.
Соответственно, время по Бергсону есть переживаемая реальность, конкретная внутренняя длительность человеческого и животного существа. Вернадский сразу увидел, что это понимание отвечает учению о биосфере, его правомерно распространить на все живое вещество биосферы. Вот что писал Вернадский в 1931 г.: «Его (Бергсона – Г.А.) динамическое представление о жизненном порыве (élan vital) и творческой эволюции удивительным образом отвечает одной из тех новых картин Вселенной, которая открывается перед нами в связи с развитием квантов, теории относительности и открытий астрономии за последние годы, за 1929-1931 гг. особенно… (Вернадский имеет тут ввиду открытые тогда нестационарность атома и космоса, то есть ту же необратимость, которая прежними концепциями времени не может описываться - Г. А.). Время идет в одну сторону, в какую направлены жизненный порыв и творческая эволюция. Назад процесс идти не может, так как этот порыв и эволюция есть основное условие существования Мира. Время есть проявление – созидание – творческого мирового процесса» /20/.
Почему только Вернадский единственный во всем ученом мире выдвинул запрет на понятие «возраст планеты» и открыл сопряженность геологической истории и биосферы? Потому что только он принял для времени и пространства принципиально другое – не тогдашнее общенаучное – понимание. Как и вечность жизни, оно стало у него не философским понятием, а обычным наблюдаемым природным явлением, которое создает конкретную длительность. Все остальные продолжали рассматривать время как философскую, словесную и логическую категорию, или, как установлено в механике, ничем не определяемую переменную величину в формулах движения.
Здесь нет места рассматривать всю историю постепенного осознания Вернадским идеи биологического времени от 1929 до 1944 гг. Нам достаточно взять только его окончательный вывод: время формируется, образуется в биосфере. Заканчивая в конце жизни книгу «О состояниях пространства в геологических явлениях Земли», Вернадский делает главный теоретический, венчающий всю его эмпирику вывод (среди двадцати важнейших, охватывающих все естествознание), так называемое эмпирическое обобщение № 12: «Между симметрией косных естественных тел и явлений, т.е. косного вещества нашей биосферы и симметрией живого вещества, т.е. живых организмов, существует резкое различие без всяких переходов и исключений» /21/. Раскрывая это положение, он говорит о жизни как причине дления времени: «Живое вещество, мне кажется, есть единственное, может быть, пока, земное явление, в котором ярко проявляется пространство-время. Но время в нем не проявляется изменением. Оно проявляется в нем ходом поколений, подобного которому мы нигде не видим на Земле, кроме живых организмов» /22/. С одной стороны – пространственной – оно выступает как диссимметрия живых структур, а с другой – временной – как ход необратимого биологического времени.
Время в учении о живом веществе стало, в отличие от механики, определяемой переменной. Оно описывается научно как любое другое явление. Ведущим процессом образования его, говорит Вернадский, служит размножение организмов. Этим путем создается реальное дление, продолжительность. Реальным оно называется потому, что, в отличие от физического времени свидетельствует не о счете, не о числе единиц времени (с которыми механика оперирует просто как с абстрактными числами), а об имеющих биологическое содержание интервалах между единицами. Интервалы заполнены конкретными биологическими событиями, темп которых невозможно ни убыстрить, ни замедлить, он зависит от глубинных биологических закономерностей: деления клеток одно- и многоклеточных организмов. Что касается главных для биосферы одноклеточных бактерий, Вернадский предлагал считать некоей единицей биологического времени одну смену их поколений. Для разных видов это происходит в интервале 17 – 22 минуты. Об этом Вернадский написал впервые в заметке с красноречивым названием «Биологический элемент времени» /23/.
Размножение есть причина дления, но не старения, не возраста. В самом чистом виде биологическое время есть смена поколений одноклеточных бессмертных организмов и смена тех клеток в многоклеточных организмах, которые делятся в определенном порядке за время жизни. Дление времени есть митоз. Это базовый, осевой процесс, на который накручены, с которым связаны все другие, в том числе и качественные временные явления.
Для измерения физико-астрономического времени мы всегда обращаемся к точкам на линии, к числам, с помощью которых решаем, сколько времени прошло, сколько его накопилось, хотя время накапливаться не может, у него нет такого свойства. Время, как о том догадывались уже в античности – может только проходить какой-то порцией настоящего, но данное понятие имеет отношение только к биологическому времени. Наименьший срок его (те самые интервалы смены поколений) есть у одноклеточных организмов. У них есть только теперь, или сейчас. Они просто начинают делиться, когда есть питательный субстрат и прекращают делиться, когда его нет. Сколько времени прошло в остановках между их делениями – для них не имеет никакого значения. Сегодня появились сведения, на которые надеялся Вернадский, что споры бактерий сохраняются неопределенно долго как в космосе, так и на земле в геологических слоях. Взятые из древних отложений или обнаруженные в ископаемых организмах, эти бактерии – оживают, только это слово к ним не применимо, потому что они не умирали, физически не исчезали.
Поскольку они живут в вечном настоящем, в сейчас, мы никогда и не узнали бы, сколько лет продолжалось деление одноклеточных организмов. У них нет прошлого именно потому, что нет никаких морфологических мутаций. Они неизменны миллиарды лет, в отличие от многоклеточных. Вот почему биосфера вечно молода. Организмы с собственным незначительным возрастом, то есть стареющие и смертные, появились лишь в венде, вероятно. Простейшие, водоросли, грибы, затем растения и животные живут годы, десятки и первые сотни лет (есть исключения, как секвойи, живущие тысячи лет). По геологическим меркам это ничтожный срок, близко к 0 лет.
Зато величину прошедшего биосферного времени мы узнаем по геологическому времени. Оно само по себе не создает ни длительности, ни возраста в точном – биологическом – смысле этого слова, но служат нам референтом дления одноклеточных организмов. Откуда появляется геологический возраст? Как мы видим – только из остановок жизни в тех структурах, которые отстают от жизненного круговорота, отправляются в бассейны седиментации, уходят в литосферу и начинают изменяться, то есть начинают «стареть». Иначе говоря, у них согласно определенным закономерностям, которые изучают разные специалисты из цикла геологических наук, накапливаются изменения. Чем их больше, тем старше образец или вся структура, из которой взят образец.
Таким образом, любой возраст есть отставание от биологического дления и определяется количеством лет, прошедших с начала изменений минеральных структур. Они представляют собой прошлое биосферы.
4. «Мог ли Бог создать мир на год раньше?»
Проблема, которая здесь описана, будет непрерывно нарастать в науках о Земле и в науках биосферного цикла, и потребует своего решения. Наукам о Земле не уклониться от вопросов: что такое время? отчего идет время? каков источник необратимости времени и диссимметрии пространства? И если принять постулат Вернадского о вечности жизни, то развитие геохронологии вступает в противоречие с претендующей на всеобъемлемость физической картиной мира, согласно которой во Вселенной нет ничего, кроме мертвой материи, а существование оживленной Земли представляет собой необъяснимую случайную мутацию или флуктуацию этой материи. Но объяснить, почему все процессы в жизни противоречат физическим представлениям, эта картина не в состоянии ничем, кроме указания, что жизнь существует как некое незначительное явление в единственном месте в непредставимом по земным меркам пространстве Вселенной. Однако, для науки нет великого и малого, найденная сегодня ничтожная реакция или редчайшее сочетание элементов завтра может оказаться грандиозным мировым явлением. Пастер открыл диссимметрию как причину поляризации света в кристаллах одной кислоты, но постепенно левизна живых структур выросла в громадную неразрешимую проблему всей науки.
Противоречие живого и неживого можно свести к одному: к пониманию времени. По физико-астрономическим воззрениям, однажды (!?) произошел Большой Взрыв, и время начало свой отсчет. Причем его ход или темп никак не управлялся дальнейшими событиями, как то: синтезом элементарных частиц, атомов, молекул, горных пород, газов и жидкостей, затем звезд и их скоплений, потом планет, и на одной из них – созданием жизни как определенного феномена. Затем на Земле сформировалась биосфера, и, в конце концов, появился человек с сопутствующей ему историей обществ и государств. Это линейное понимание времени, о котором сказать ровным счетом нечего, некая линия. На ней отмечается число единиц, точек, не имеющих никаких свойств. Самое точное определение времени в современной физике, берущее начало от теории относительности, исполнено иронии: время – это то, что показывают часы.
И вот они тикали и на каком-то этапе от сотворения мира образовалась новая, молодая планета. Она начала с тех пор стареть.
Теоретически начало Вселенной определено на кончике пера, а ее возраст привязан к скорости расширения Вселенной на основе постоянной Хаббла. Ее величина рассчитывается трудно, она принимается в разных моделях разной, поэтому Вселенной приписывали возраст от 7, 5 до 20 млрд. лет. Согласно последней версии теории, Большой Взрыв произошел 13, 7 млрд. лет назад. Вопросы, которые при этом возникают, вроде того, что было до Большого Взрыва, шло ли время тогда, лучше не задавать, потому что никаких фактов, на которые можно было бы опереться, не существует.
Однако, те, кто исповедует ставшую уже банальной и общепринятой стройную картину эволюции мира, не замечают, что она подозрительно напоминает те же первые строки Библии. При всем различии слов порядок творения абсолютно тот же, только вместо дней одной недели применены космические масштабы времени. Такое сходство не может быть случайным и свидетельствует только о проявлении того же мифологического сознания, которое незаметно для людей частенько подстраивало под себя научные факты и обобщения здравого смысла.
Но большие умы, даже и среди религиозных людей, никогда не мирились с этой наивной натурфилософией, по которой время идет помимо событий привычного мира, само по себе. Первым из них был Августин Блаженный, задавший очень и очень коварный вопрос: мог ли Бог создать этот мир на год раньше или позже, чем создал? И сам ответил: нет! Время создано вместе с миром и идет ровно столько, сколько существует наш мир и человек /24/. Говорить о времени до создания материального мира бессмысленно, так же как спрашивать, чем занимался Бог до этого. Он пребывает в вечности, и для него не было до этого.
Подобная же имеющая большие умственные перспективы коллизия налицо сегодня, когда встал во весь рост означенный выбор: шло ли время до создания Земли? Концепция Вернадского идет в русле решения Августина, только вместо действующего агента в лице Бога здесь выступает вполне посюсторонний деятель в виде живого вещества планеты. Его геологическая деятельность изучена достаточно, чтобы опираться на совершенно твердые и доказательные факты. Они неоспоримо свидетельствуют: живое вещество контролирует все процессы в поверхностной оболочке Земли биосфере в течение всей изученной геологической истории, т.е. более 4 млрд. лет. Значит, оно продуцирует, создало и создает саму эту длительность. Во всем круге нашего опыта только живое вещество обладает как этой – количественной – стороной времени, так и всеми качественными его свойствами, то есть необратимостью, становлением, однонаправленностью. В нем нельзя поменять местами прошлое, настоящее и будущее. Первое однозначно определяет второе и третье, то есть отвечает за причиннную связь явлений. Совершено не случайно все свойства того, что мы называем жизнью (в биологии), и того, что мы называем временем, полностью совпадают. Ни тому, ни другому нельзя дать четкую дефиницию, но таких предметов в науке множество. В отличие от легко абстрактных определимых объектов математики, например, такие предметы трудно исчерпать в каких-то дефинициях в силу их громадной сложности и сугубой конкретности, тем более что сам человек принадлежит к ним, частично совпадает с ними. Однако положение не безнадежно, такие явления принадлежат к описательной науке, которая в целом не менее достоверна, чем наука об атомах, например.
Тогда выходит согласно этой концепции, что время движется, длится ровно столько, сколько существует биосфера Земли. Понимание времени здесь не линейное, а циклическое. Количественная величина цикла определяется с помощью абсолютного геологического возраста образцов горных пород и минералов, выраженного в годах, а точнее, согласно стандартам Международной геологической шкалы, в цезиевых современных секундах. Цифры, полученные почти за столетие развития изотопной геохронологии, совершенно точны. На Земле получены возрасты минералов до 5 млрд. лет. Кардинальные факты добыты чисто эмпирически, путем множества определений возраста образцов. Могут меняться интерпретации фактов, но они останутся в науке навсегда. Ясно к тому же, что 5 млрд. лет – только один шаг. Чтобы получить один полный цикл, их придется увеличить в несколько раз (путь с дневной поверхности до бассейна седиментации, затем от нее до границы кристаллизации и снова из недр до поверхности). А сколько таких циклов было, сколько раз заводились радиоактивные часы, не знает пока никто. Цикл имеет свойство кольца или колеса, на котором нет точки начала.
* * *
Любые отделы естествознания всегда начинали свой путь как точные дисциплины с постановки запрета на происхождение своего предмета. Так, в теоретической механике полторы тысячи лет господствовала аристотелевская концепция движения, где главенствовал вопрос: почему движутся тела? Но Галилей осознал, что главным является вопрос совсем иной: как движутся тела? И его трудами появилась механика как точная наука. Законы механического перемещения тел не объясняются ни их строением, ни весом.
Геология точно также стала превращаться в науку, как только отъединилась от идеи происхождения Земли, еще довлевшей над Бюффоном, например. Геологам «героического периода» пришлось специально размышлять на эти темы, когда они выделяли специфику, создавали новые методы исследования. С наибольшей силой необходимость отделения геологии от космологии выразили Дж. Хаттон своим принципом вечности геологических явлений и Ч. Лайель, создавший на его идейной основе метод геоактуализма.
В своей конкретной работе геологи и радиометристы, начиная с автора уран-свинцового метода определения абсолютного возраста Б. Болтвуда, всегда интуитивно точно следовали методу актуализма, отсчитывая абсолютный возраст образцов от нашей современности (столько-то лет назад от геологического сегодня). Тогда как, если следовать букве гипотезы о начале Земли в некоем уже шедшем раньше времени, то следовало бы старые образцы считать, наоборот, самыми "молодыми", современными некоей первичной материи планеты.
Инстинктивная, непроявленная интуиция считать эти породы древними очень верна. Вернадский дополнил ее пространственным пониманием: под воздействием биосферы вещество на Земле всегда двигалось от поверхности в недра, старея, возвращаясь на поверхность в результате тектонических движений и вновь омолаживаясь, растираясь под воздействием живого вещества, вновь отправляясь на дно, в бассейны седиментации и литосферу. Абсолютный возраст образца дает нам точный учет количества лет, которые он провел в состоянии только после метаморфоза, а не в целом цикле.
Наукам о Земле предстоит под давлением фактов принять концепцию Вернадского, чтобы окончательно отрезать шлейф из многих философских и космогонических представлений, сосредоточенных в понятии возраст Земли. Для этого предстоит признать время и пространство фундаментальными естественными явлениями биосферы, отражающимися в геологической истории. При этом нет никакой необходимости принуждать физико-астрономические науки менять их представления о времени и вообще как-то вмешиваться в их практику. Но зато можно освободиться от переноса навязанных ими умозрительных гипотез на другие науки и стоять на твердых геологических и биосферных фактах, свидетельствующих о природе времени.
Литература:
(История наук о Земле. 2007, № 1. С. 9-27)
И.И.Мочалов
СУЩЕСТВУЕТ ЛИ «ЗАПРЕТ» В.И. ВЕРНАДСКОГО НА ОПРЕДЕЛЕНИЕ ВОЗРАСТА ЗЕМЛИ?
1. В §1 своей недавно опубликованной статьи Геннадий Петрович Аксенов проводит идею, которая, по моему мнению, является ошибочной (1, с. 9-14). Применяемая автором «методология» не нова: В.И.Вернадскому Геннадий Петрович прибавляет то, чего он не говорил и не писал, и умалчивает о том, о чем классик и говорил, и писал.
Автор приписывает В.И. Вернадскому более чем сомнительную честь «открытия» в геологической науке некоего принципиального «запрета», который он так напрямую называет: «запрет В.И.Вернадского». Этот «запрет», на открытие которого может претендовать разве что сам автор статьи, Геннадий Петрович направляет по адресу: «на определение возраста Земли». Не больше, но и не меньше…
2. Как ни странно, но, по сути, «от имени» В.И.Вернадского автор утверждает буквально следующее: «На московской сессии Международного геологического конгресса в 1937 г. Вернадский… заявил, что радиометрические датировки самого древнего комплекса горной породы ничуть не приблизят нас к определению возраста Земли как планеты» (1, с. 11. курсив мой. – И.М.). Смею уверить читателя, а заодно, и самого Геннадия Петровича, что столь смелого «заявления» В.И.Вернадский на геологическом Конгрессе не делал, таких слов в его докладе просто нет. В чем при желании нетрудно убедиться (2).
3. Никаких доказательств реальности «запрета В.И.Вернадского» - доказательств убедительных, то есть опирающихся на исторически систематизированные тексты-первоисточники – автор статьи не приводит. И не приводит не случайно, - таких текстов у Вернадского обнаружить невозможно.
Ни в коей мере не может служить доказательством приводимое Геннадием Петровичем рассуждение Вернадского в упомянутом докладе на геологическом Конгрессе. Пусть поразмышляет над этим и сам читатель.
«Геология, - говорил Владимир Иванович, - не может (курсив мой. – И.М.) дать нам понятия о бренности Земли. Она может (курсив мой. – И.М.) дать только – с помощью радиогеологии – точный количественный учет древности геологических явлений верхней части планеты, причем в этой области мы наблюдаем для геологического строения планеты в аспекте времени мозаику. Земная кора состоит из участков более древних и более молодых частей, различных и не синхроничных для всякой точки одного и того же географического уровня. Она выявляет в пределе не возраст (курсив мой. – И.М.) Земли, а древнейший хронологический уровень метаморфизма, т.е. древнейший, не оживившийся процесс радиоактивного распада» (2, с. 690).
Нужно очень – просто чрезмерно очень – хотеть, чтобы из этого рассуждения учёного – рассуждения спокойного и вполне, я бы сказал, в хорошем, научном смысле нейтрально – объективного – умудриться вычитать некий «методологический», как утверждает автор, «запрет на определение возраста Земли». Настолько это очевидно, что говорить об этом просто как-то неловко. Но всё же …
4. Попытаюсь обозначить некоторые контуры проблемы, рассмотрев её в существенно более широком, нежели это изначально задаётся Геннадием Петровичем, историческом контексте.
По моему мнению, суть дела в том, что не только в докладе на Международном геологическом конгрессе 1937 года, но по сути и во всех своих больших и малых трудах В.И.Вернадский сосредоточивает своё внимание вовсе не на неких мифических или даже реальных «запретах». В высшей степени показательно, что само это слово – «запрет» - в научном словаре Владимира Ивановича вообще отсутствует.
Это обстоятельство понятно. Оно объясняется принципиальной позицией, последовательно отстаивавшейся учёным с юношеских лет до глубокой старости. Это был, говоря кратко, принцип свободы научного творчества, включавший в себя не «запреты», а ответственность людей, работавших и творивших в Науке. В этот принцип личной и коллективной свободы-ответственности Вернадский вкладывал глубокое не только социальное и этическое, но также логическое и гносеологическое содержание.
Обозревая на склоне лет пройденный в науке путь, В.И.Вернадский подчёркивал, что этот путь проходил по кромке научно известного, на границе научно познанного (его слова). А это значит, что этот путь не направлялся расставленными по обочинам дороги или где-то ещё запретными флажками, столбами, и/или шлагбаумами. Мысль Владимира Ивановича свободно двигалась в проблемном пространстве возможностей, вероятность которых могла колебаться возле значения «единица», но могла и приближаться к «нулю». Главным всегда неизменно были – одержимость проблемой, стремление ее решить если не целиком, то хотя бы частично, а в случае неудачи – не уныние, не депрессия, а поиски новых путей, новых подходов, нередко неожиданных и парадоксальных.
Ведь не случайно к словам «искание», «поиск», «стремление» и т.п. Владимир Иванович всю жизнь был накрепко душевно привязан. А сколько – вспомним! – замечательных трудов Вернадского стягиваются к понятиям-словам: «задача», «проблема», «вопрос», как к своим эмоциональным и интеллектуальным центрам, этими «центрами» освещаясь и одушевляясь.
5. В этом контексте, признаюсь, резким диссонансом звучат для меня суровые, словно под барабанную дробь произносимые, итоговые суждения Геннадия Петровича в связи с все тем же докладом В.И.Вернадского на Международном геологическом конгрессе. Приведенную выше выдержку из него автор статьи оценивает не иначе как «окончательный приговор» Вернадского и далее этот «приговор» развивает так: «Доклад Вернадского явился первым и законченным выражением новой научной позиции на запрет определения возраста планеты. Она имеет далеко ведущие следствия» (1, с. 11).
Вот, собственно, в основном и все… Но зато «следствия», в понимании Геннадия Петровича, действительно оказываются «далеко ведущими» - настолько далеко, что, как говорится, дальше некуда.
«В своей итоговой книге <«Химическое строение биосферы Земли и ее окружения»>, - пишет далее автор статьи, - Вернадский снова указывает на новую научную позицию на запрет определения возраста планеты и утверждает, что магматические расплавы должны иметь меньший возраст, чем метаморфические породы…» (1, с. 11-12. Курсив мой. – И.М.). Излишне повторять уже сказанное: и в своей итоговой «книге жизни» Вернадский так же, как и в предшествовавшем ей докладе на геологическом Конгрессе, ни слова не говорит о столь полюбившемся Геннадию Петровичу «запрете». Книга большая, и я отсылаю читателя к соответствующим страницам текста (3, с. 91-94). Впрочем, к «Химическому строению…» еще придется вернуться…
Но главное, воистину сенсационное «открытие» Геннадия Петровича, честь которого он, судя по всему, очень хотел бы «разделить» с классиком, ожидает нас тут же:
«Методологически запрет <В.И.Вернадского на определение возраста Земли> означает прежде всего, что возраста Земли как реального понятия – не существует. Это всего лишь мысленный образ – дань традиции. Какие бы тонкие методы мы ни использовали, как глубоко мы ни опускались бы в прошлое земной коры, мы всегда будем познавать участок геологической истории, но не подбираться к рождению планеты» (1, с. 12. Курсив мой. – И.М.).
Признаюсь в своем поражении: сие, граничащее с мистикой глубокомыслие, моему пониманию недоступно. Возможно, что за словесной ширмой скрывается еще один «запрет»…
6. Однако, обратимся к первоисточникам, свидетельства которых автор статьи либо нарочито игнорирует (что очень нехорошо), либо их не знает (что извинительно). Надеюсь, они подскажут, действительно ли Владимир Иванович «налагал запрет» на исследовательскую проблему(!) определения возраста Земли, т.е. выступал в незавидной роли цензора…
Старт и общий вектор движения вперед, в ближайшее и относительно отдаленное будущее, задает 1933-й год. Прошу читателя обратить внимание на то, насколько это мощный старт и вполне ему соответствующий исключительно содержательный вектор движения.
«Обращаясь к эталону геологического времени, - пишет Вернадский, - становится возможным отделить при помощи чисел древние части планеты от молодых. Возраст самой планеты может быть вычислен таким же образом… Проблема возраста Земли и отдельных участков земной коры – это вопрос, который очень часто затрагивают геологи. Но он вызывает противоречия, настолько непримиримые, что противники теряют почву под ногами, а радиогеология от этого выигрывает… Однако, в сущности не возраст Земли или, точнее говоря, время ее геологического существования должны бы привлекать внимание геологов… Атомное изменение планеты во времени есть эмпирический факт, окончательно установленный наукой. Район, где он имеет место, обнимает его земную кору, единственную до сих пор область земного шара, доступную непосредственному геологическому изучению. Радиогеология может изучать это изменение, эту эволюцию, и ее влияние в геологической истории, организуя систематические исследования, относящиеся к проявлению этой силы в наиболее древних участках земной коры: эти исследования приведут нас, может быть, к опытному и конкретному представлению о происхождении Земли и дадут более ясную картину догеологического времени, чем та, которую дает современная наука. Это представление заменит космогонические теории и, в частности, понятие о раскаленной планете, охлаждающейся в течение геологического времени» (4, с. 159, 169, 191. Курсив мой. – И.М.).
К работе «Проблемы радиогеологии» примыкает опубликованная в том же году в московской газете статья В.И.Вернадского «Возраст Земли…» (5). Отмечу одну странность: в своей статье, как и в ранее опубликованном весьма содержательном монографическом исследовании (6), Геннадий Петрович почему-то «не замечает» этого труда Вернадского 1933 года. Рационального объяснения этому я не нахожу…
Однако вот еще одно очень скромное, но весьма важное свидетельство. «Думаю, - пишет Вернадский другу, - что начало Земли пока еще не выявляется научной работой» (7, с. 95. Курсив мой. – И.М.).
7. 1934-й – год исключительно содержательного движения размышлений В.И.Вернадского в ранее очерченном проблемном пространстве. Некоторые итоги подвел его доклад, зачитанный 20 декабря в Отделении математических и естественных наук АН СССР.
«Вопрос о различной древности участков суши – основной вопрос геологии, - говорил Вернадский. - … Очень часто эту проблему называют проблемой возраста Земли. Мне кажется, такое название неточно: явление, которое здесь изучается, не отвечает возрасту Земли, хотя с ним связано; геологически оно принадлежит к другой логической категории. Древнейшие участки считают за указатели возраста Земли, понимая его астрономически как время образования нашей планеты в период сложения Солнечной системы. До сих пор, однако, нет ни одного явления, которое бы наблюдалось в биосфере и которое бы приводило нас к этим гипотетическим временам – к догеологическим временам Земли. Поэтому говорить о возрасте Земли на основании радиогеологических данных мы не можем. Мы до сих пор материально нигде не выходим за пределы биосферы. Можно, следовательно, говорить только о максимальной древности пород биосферы, древнейших следах происходивших геологических явлений… Вероятнее всего, мы в биосфере встретим какую-то предельную величину времени, которая будет отвечать наиболее молодому уровню метаморфизма, если позволено будет так выразиться. Глубже него в мрак времен мы этим путем не проникнем. Но это не будет возраст планеты… При систематическом искании древнейших участков суши, возможно, откроются первично-азойские слои или даже, что было бы совершенно неожиданно, слои догеологического состояния нашей планеты, приближающие нас к решению этим путем задачи возраста нашей Земли» (8, с. 659, 664, 667. Курсив мой. – И.М.).
1937 год. Проблемно исключительно насыщенным был доклад В.И.Вернадского на Международном геологическом конгрессе. Этого сюжета я уже касался. Вот только еще один штрих…
«Радиоактивное изменение атомного веса урана в течение геологического времени, исчезновение его господствующего изотопа, - говорил Вернадский, - ставят общие вопросы… Не было ли времени, когда на Земле существовали атомы и химические реакции, ныне на ней отсутствующие – элементы № 61, 83, 87, 93, 94, 95, 96? Не исчезли ли они уже в главной своей массе к нашей эпохе? Во что, кроме гелия, они превратились? И не было ли времени, когда поверхность планеты – в доархейское время – была расплавлена благодаря радиогенному теплу? Геолог должен уже теперь научно учитывать это возможное или вероятное явление и искать проявлений его в научных фактах. Здесь вскрываются перед нами огромные чисто радиогеологические явления, которые необходимо отметить…, так как эти явления определяют фон, на котором строится геологическая история нашей планеты в ее космическом аспекте. Это, в сущности, космические проявления земного вещества» (2, с. 689). Снова: проблемы, вопросы и снова проблемы…
8. 1940-1944 годы – время усиленной работы и завершения в основном В.И.Вернадским своей главной, итоговой книги. Эта книга практически ничего не добавляет к «запретительным» аргументам Геннадия Петровича, скорое наоборот. Возможно, поэтому он дословно цитирует из нее всего одно предложение, принадлежащее В.И.Вернадскому: «Мираж генезиса планеты начинает рассеиваться» (3, с. 94), уходя, однако, от обязательного для исследователя смыслового и контекстуально-исторического анализа данного тезиса. А такой анализ мог бы указать на весьма любопытные подходы. В том числе также и благодаря тому, что и здесь перед нами не столько непререкаемое утверждение, сколько все тот же хорошо знакомый нам феномен – проблема. Возможный, но не единственный, смысловой ее вариант: мираж только начинает рассеиваться, но никто не знает достоверно, рассеется ли он вообще когда-нибудь…
Однако обратимся вновь к первоисточнику. В.И.Вернадский пишет:
«Метаморфические
и гранитные породы могут дать нам геологическое время последнего процесса
кристаллизации, когда атомы приняли устойчивое положение. Мы знаем, что их
геологический возраст очень различен. Но, очевидно, самый древний будет тот,
который покажет нам возраст образования гранитов и глубоких метаморфических
пород. Этот возраст отнюдь не является возрастом планеты, как это
часто указывают. Самое большее, на что это указывает, что это есть самое
древнее проявление процесса метаморфизации и гранитизации в данном месте.
Никаких нет, однако, оснований думать, что мы здесь где-нибудь можем
встретиться или встречаемся с гипотетическим «первозданным» веществом планеты…
Для определения геологического времени, более древнего чем то, которое
дается радиоактивным излучением метаморфических и гранитных пород, нужно будет
искать новую методику.
… Есть процессы в нашей планете которые выявляют, что время существования
ее твердого вещества, а следовательно, и самой планеты не может учитываться
теми немногими миллиардами лет, которые мы получаем при изучении
метаморфических и гранитных пород.
Мы знаем теперь, что в том космическом проявлении вещества, которое мы называем радиоактивностью, мы неизменно видим замещение атомов одних химических элементов атомами других, совершенно с ними несходных. Этот процесс совершается в сотни и более миллиардов лет…
…Встречаясь с реально идущими на Земле процессами, длительность которых превышает фантазию геолога, он должен рассматривать химический переворот в составе вещества планеты как процесс земной, закономерный… Из этого логически следует, что наша планета в своей геологической структуре выявляется в эоны лет, тысячи миллиардов (может быть, больше)» (3, с. 92, 93. Курсив мой. – И.М.).
И в этой книге, подводившей итоги многолетней творческой жизни ученого и мыслителя, перед нами – все то же, расширенное и углубленное проблемное пространство, все то же напряженное движение мысли в нем – движение свободное, без малейших намеков на «запреты», откуда бы они ни исходили и кому бы они ни адресовались.
9. Не случайно в своих рассуждениях о «запрете В.И.Вернадского» автор статьи не ссылается на «неудобных» для него авторов, среди которых мы находим также и прямых, т.е. прижизненных, учеников Вернадского, или его последователей, профессионально работающих (или работавших) в науках о Земле (геологии в том числе). К сожалению, вопрос о научной школе Вернадского, ее прошлом и настоящем, совершенно не разработан. Отчасти поэтому ограничусь немногими примерами (количество которых, скорее всего, можно многократно увеличить).
К.П.Флоренский:
«Принцип Геттона, говорящий о том, что "в геологии мы не видим ни начала, ни конца", так же как и принцип Реди - "все живое от живого", говорящий о "вечности" жизни (как и само понятие "вечность"), В.И.Вернадский понимал не абсолютно, а относительно фактически наблюдаемых нами условий и интервалов времени. Так, он прямо говорит о необходимости добавления к принципу Геттона слов: "в течение геологически нам известного времени". Это добавление очень важно для понимания всего научного мировоззрения Вернадского, который стремится нигде не отходить от действительно наблюдаемых фактов» (9, с.333).
«Изучение эволюции химического состава Земли может привести к представлениям о времени образования планеты» (9, с.339).
«Очень характерно прибавление к принципу Геттона: "В геологии мы не видим ни начала, ни конца" - "в течение геологически нам известного времени". Оно типично для всех "принципов", употребляемых В.И.Вернадским в ограниченном значении совершенно определенных условий, учитываемых уровнем науки» (9, с. 340).
Н.П.Лаверов, Ю.А.Шуколюков, Ф.Т.Яншина:
«В настоящее время обнаружено немало явлений, относящихся к "догеологическим временам Земли"… Естественно, что в то время, когда В.И.Вернадский писал работу "О некоторых очередных проблемах радиогеологии", подобными экспериментальными данными наука еще не располагала» (10, с. 310-311).
«Следует обратить внимание на то, что В.И.Вернадский совершенно справедливо подчеркивает недопустимость идентификации возраста Земли как планеты с возрастом древнейших пород. Однако определение возраста Земли с помощью различных модельных представлений базируется, конечно, на радиологических (изотопных) данных» (10, с.311).
А.П.Виноградов - К.П.Флоренский:
«Возраст Земли как планеты, по данным академика А.П.Виноградова, дает 5-5,5 млрд. лет» (9, с. 339).
10. В §1 своей статьи Геннадий Петрович Аксенов, по-моему, задался целью, наверно того не подозревая, «доказать недоказуемое». Стихийное, неосознанное или недостаточно осознанное стремление к недостижимым целям, как отмечали неоднократно В.И.Вернадский, М.Планк и другие исследователи, имманентно свойственно человеческому разуму. Оно естественно порождает особого рода проблемы – неразрешимые, которые Вернадский называл нереальными, а Планк мнимыми, но на пути попыток решения которых, как подчеркивали оба, нередко достигались весьма ценные побочные результаты (11).
Так ли будет обстоять дело и с обсуждаемым в этой заметке §1 статьи Геннадия Петровича, сказать пока затруднительно. История ведь продолжается.
Литература
(История наук о Земле. 2008, № 2. С. 198-206)
ЗАСЕДАНИЕ КРУГЛОГО СТОЛА
Ведущий Г.Б. Наумов, Геологический музей им. В.И. Вернадского РАН
Присутствовали: 22 человека
Выступили: 14 человек.
Г.П. Аксенов, Институт истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН
Проблему геологической вечности жизни я исследую очень давно. Результаты обобщены в двух книгах: «Причина времени» (2001), в главе № 17, которая называется «Актуальная поверхность». Этот термин означает поверхность планеты, где происходят все биосферные события, рабочая энергетическая поверхность. В другой книге «В.И. Вернадский о природе времени и пространства» (2006) этому вопросу уделено больше места, главы № 10 «Новое содержание понятия геологическое время» и № 11 «Иллюзия возраста Земли». Я рассматриваю проблему не как геолог или геохимик, но как историк науки, изучающий узкую тему понятий времени и пространства в прошлой науке и философии. В.И. Вернадский является для меня ключевой фигурой, мыслителем и ученым такого же масштаба как Ньютон. Оба они создали свои картины мира. И одинаково не сразу были признаны. Ньютона в европейской науке признали лет через пятьдесят, когда перешли от декартовских принципов к ньютоновским. Вернадского еще ожидает признание, что для меня, несомненно.
Так что речь идет только о времени и пространстве, поскольку слово вечность – временное понятие и хорошо с ним сопрягается.
Главное открытие В.И.Вернадского – идея биосферы. Он открыл ее не как биологическую оболочку вокруг планеты, но исследовал ее геологическую и геохимическую, а, следовательно, и планетную роль. Именно, планетостроительную, планетообразующую роль. С этим открытием вся познавательная атмосфера в геологии изменилась. Изменилось содержание главных понятий, в ней употребляемых. Например, земная кора, которое как понятие должно по его идеологии отмереть, как отошли в область преданий такие слова как небо.
Идея биосферы требует новых законов, новых закономерностей, до него не существовавших. Вернадский к ним пришел закономерно. Прежде всего, он обнаружил новую фундаментальную роль времени и пространства. Он стал понимать время по-другому. Время для него – это биосферное или биологическое время; пространство – то, которое продуцируется внутри самих живых организмов и переходит во внешнюю среду. Свойства такого пространства ничем другим не объясняются, кроме как свойствами живых организмов.
Для меня было всегда удивительно, что эта центральная идея Вернадского не обсуждается, вернее сказать, обсуждается недостаточно, учитывая всю сложность и глубину переворота, который он совершил. Обсуждается обычно в рамках старой парадигмы, которая в науках о Земле существует. Иногда говорится, что эта идея философская, иногда утверждается, что она ошибочная. Особенно подвергается атакам утверждение о постоянстве количества жизни на Земле. Но по большей части просто игнорируется.
Причина здесь, конечно, в обычном школьном и высшем образовании. Идеи Вернадского затрагивают и опровергают основную, как бы уже даже врожденную установку сознания, согласно которой сначала появилась Вселенная, звезды, потом планеты, на некоторых зародилась жизнь. На Земле жизнь произошла из мертвой материи, потом возникла биосфера, в которой жизнь эволюционировала до человека. Основная идея Вернадского в этой основной установке не нуждается. Эта «стройная» теория, идущая от первых страниц Библии, она никак не подтверждается фактами и, в общем, отрицается в столкновении с идеями Вернадского.
В конце 20-х – начале 30-х гг. идея биосферы получила фундамент в виде нового понимания Вернадским природы времени и пространства, а именно – биологического времени-пространства. И теперь высказанная еще в 1921 г. новая парадигмальная идея вечности жизни получила новое измерение. Она стала идеей геологической вечности жизни. Если вечность жизни еще можно расценить как философское понятие, то геологическая вечность – понятие более точное и строгое.
Новое понимание времени дало ему возможность заявить, вернее, точно доказать, что биосфера была всегда. Если сегодня она работает, запуская геологический круговорот, значит, такова ее роль была всегда. Следовательно, когда мы обнаруживаем древние геологические структуры, мы этими методами, заявляет он, никогда не обнаружим некие первичные структуры времени образования планеты из космического материала. Мы увидим все те же геохимические структуры и циклы, которые запускаются в биосфере.
Очень важным был для него доклад 1932 г. в Мюнстере, где собрались звезды мировой науки первой величины. Он назывался «Радиоактивность и новые проблемы геологии». В третьем разделе доклада, озаглавленном «О радиоактивном определении геологического времени». Вернадский говорил: «В радиоактивной изменчивости атомов мы владеем абсолютным в нашей Солнечной системе эталоном времени, совершенно независимым от астрономических явлений. При ее посредстве мы приходим к естественному эталону времени». И далее еще более определенно: «Радиоактивный распад атомов позволяет теперь впервые измерять не время ньютоновской механики, но дление природных процессов. Геологическое время дает ясное представление о ходе бренности глубочайшего времени вещественного состава нашей планеты.
Все процессы на Земле охватываются этим понятием. Все имеют свою чреду в геологическом времени, т.е. в длении Земли. Геологическое время обнимает историческое время человечества со всеми происходящими в нем событиями, обнимает биологическое время, которое отвечает как длительности общих эволюционных изменений всех организмов, так и длительности существования бесчисленных живых индивидуумов» /Вернадский В.И. Труды по радиогеологии. М.: Наука. 1997. С. 145/.
Здесь важно заявление, что время биологическое не только демонстрирует эволюцию, но и дление «живых индивидуумов», то есть всяких организмов и, прежде всего – бактерий. Большую часть живого вещества биосферы не по весу, а по биогеохимической энергии составляют бактерии. Он считал, что они существуют в течение всей истории биосферы: тогда 1, 5 – 2 млрд. лет, а сегодня, как мы знаем, все 4,5 млрд. лет. Это как будто один организм, живущий всю эту толщу лет. Недаром он вел такое понятие как «монолит жизни», подчериквающий неизменность ее с самого начала.
При этом Вернадский даже не обсуждает, какая была Земля в прошлом по размерам. Как вы знаете, есть множество теорий, будто Земля расширяется или сокращается в объеме, они были и тогда. Для него это абстрактные вопросы. Важнее другое: все это время Земля была оживлена, на ней была биосфера. Процентное отношение ее к весу и объему оставалось постоянным и количество атомов, захваченных живым веществом, было тем же. Следовательно, ее планетная роль одна и та же. Это значит, он открыл универсальный закон природы. Если он действует на Земле, значит, он действителен для всей Вселенной. Если атмосфера на Земле создана живым веществом, то и на Марсе и на Венере также. В этом заключается космичность жизни.
Та проблема, которая поставлена в заголовке моей статьи, а именно запрет на определение возраста Земли, возникла у него в докладе 20 декабря 1934 г. на общем собрании Академии наук. Здесь возникает новый поворот темы: те цифры, которые мы находим в процессе радиоактивного определения возраста горных пород и древнейшие из которых мы принимаем за возраст планет, на самом деле им не является. Это только древнейший уровень метаморфизма. Самый древний его уровень – это и есть определенная граница, которую мы, в конце концов, найдем.
Вот почему геологическое время, найденное таким образом, равно по длительности биологическому времени. В этом основном тезис заключена закономерность природы, которую он сформулировал впервые в данном докладе, а затем повторил в 1937 г. в докладе на 17-й сессии Международного геологического конгресса в Москве. Никакого первичного материала, из которого якобы образовалась планеты, мы таким путем не найдем, мы будем упираться только в границу метаморфизма.
В докладе 20 дек. 1934 г., а затем и на сессии МГК, Вернадский предложил ни много, ни мало – новую единицу геологического времени – 100 000 лет. Этот масштаб удобен, считает он, для измерения геологических длительных событий. Он назвал ее декамириада, взяв за обобщенную длительность время существования человека как вида.
Так вот: найденный и уточненный, наконец, уровень метаморфизма необходимо принять, говорит Вернадский, за 0 лет геологического времени. И от него начинать считать все геологические события, причем не как сейчас – в обратном порядке, а в прямом. Эта граница будет введена также как в историческом времени введена точка – рождество Христово. Такая единица отсчета будет иметь большое методологическое значение, потому что в нашем сознании и историческое время, и время индивидуальное, и геологическое будут приведены к необратимому единому порядку дления.
Эта идея не обсуждается – ни тогда в 1937 г., ни сейчас.
Но сначала надо было бы принять идеологию Вернадского о геологическом времени. Идея Вернадского не входит в старую парадигму, существовавшую в геологии, а создает новую парадигму.
Отсюда запрет на определение возраста Земли. В методологическом смысле с запрета, с открытия закона природы, с фактов начинается всегда любая новая наука. Введена однажды невозможность достижения объектом скорости света как постулат и возникла теория относительности. Так же и другие законы – они имеют обязательно ограничительный характер. Как и в моральной сфере, запреты и ограничения вводят дисциплину. Так всегда и возникает новая научная дисциплина – недаром так и называется. В данном случае началась биосферология.
И в заключении хочу выразить благодарность Инару Иванович за то, что он обратил внимание на мою статью. Впервые за долгое время мы можем обсудить саму проблему. Наша цель сегодня – не спорить и не состязаться, а выявить истину. Наша цель учебная, выявит существо того, что достиг Вернадский. Спасибо.
И.И. Мочалов, Институт истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН:
Я поддерживаю призыв Геннадий Петровича совместными усилиями приблизиться к истине.
Предварительно я хочу сказать о роли запретов в науке. Геннадий Петрович, мне кажется, допускает ошибку, когда считает, что наука начинается с запрета. Ничего подобного. Наука вводит некоторые запреты, когда она приобретает развитый вид, достигает высокого уровня зрелости. Так возникает квантовая механика. Запреты, вообще говоря, свидетельствуют о высоком уровне развития науки. Они ограждают ученых от лишней затраты сил. Точно также и в нашем общежитии. Моральные запреты ограждают наших детей и членов общества от аморальных поступков. Таков общий закон всего живого.
Но что привлекло в данной статье - это соединение имени Вернадского с запретом на определение возраста Земли. Это сочетание меня и остановило. Я знаком с работами Г.П. Аксенова и высоко их ценю, особенно последнюю работу. Но получается, что Вернадский является, чуть ли не автором этого запрета. Смотрим по текстам: ничего подобного там нет, нет такого слова. Запрета на определение возраста Земли там нет. Определение – по смыслу это уже есть решение некоей проблемы. Вернадский от самого начала своей научной жизни мыслил проблемно. Он был особенно силен не столько в решении проблем, но в постановке проблем. В какой-то мере он осознал это к концу жизни, когда писал, что вся его научная жизнь прошла на гране научного познанного. Но в более острой форме это известный пророческий сон, когда он в дневнике, осознав себя, пишет, что жизнь шла в постоянном поиске, а вопросов и задач возникало все больше и больше.
И это действительно так. Это его образ мальчика на берегу океана истин.
Поэтому слово запрет режет ухо. И логически, и методологически, и научно. Просто Геннадий Петрович увлекся неким миражом: сам Вернадский этого не осознал, а вот я как историк науки, исследовав проблему, за него это понял. Он сам не понял, а я понял.
Нужно учитывать такой момент. У каждого ученого в течение жизни складывается свой словарь, свой научный язык. Попробуйте найти в научном языке, даже в бытовом языке Вернадского слово запрет. Вы там его не обнаружите. Я ради любопытства посмотрел его публицистику. Он боролся, как известно, против смертной казни. Слов «запрет смертной казни» вы у него не увидите. Я был поражен. Здесь есть нюансы и в них надо разбираться. Но факт остается фактом. У него было отторжение этих слов. А тем более в науке. В геологии чтобы он какие-то запреты отстаивал – это нонсенс. Есть такая вспомогательная историческая дисциплина - изучение текстов. Такого слова в его текстах вы просто не обнаружите. Не его стиль.
В дневнике его есть последние записи о зверствах фашистов на занятых территориях. Горы трупов и реки крови. Они заслуживают самого жестоко наказания, говорил он. Но поскольку был противником смертной казни, считал, что их надо кастрировать, и на этом поставить точку. Кстати, когда I Государственная дума приняла закон о ликвидации смертной казни, было записано, что казнь заменяется следующим по тяжести наказанием – пожизненным заключением.
Так что Вернадский мыслил более проблемно. Он не был цензором – это можно, а это нельзя, это не его стиль.
Б.С. Соколов, академик, советник РАН, Президент Палеонтологического общества:
Вечность жизни вообще - это красивая метафора из области философии и теософии, признающей Творца, как Создателя мира и человека, как принимающего этот дар. Эта метафора - сердцевина всех верований и духовная драгоценность всех верующих, ее опасно разрушать даже убежденным пантеистам. Представление В.И.Вернадского о геологической вечности жизни родилось как его эмпирическое обобщение, исходящее из вполне обоснованного знания, что проявление жизни в глубоком докембрии фиксирует только факт её существования в это время в бактериальной форме. Теперь, спустя 85 лет, мы уже точно знаем, что микробиальный мир докембрия включает не одних бактерий sensu lato, но и, по крайней мере, грибы и может быть лишайники. Таков этот мир в архее, но начало архейской акротемы мы не знаем, так как у архея, в стратиграфическом смысле нет подошвы. По земным представлениям истоки жизни уходят куда-то в догеологическое время или метаморфизм земных древнейших горных пород окончательно стер их следы, как считал Вернадский. Вопрос остается открытым для планеты Земля. А вместе с тем остается открытым и для определения ее возраста, так как представление о времени в геологии целиком связано с историей жизни на ее поверхности. Время на Земле имеет биогеологическую природу.
В своих глубоких размышлениях о биосфере, В.И.Вернадский придает большое значение принципам Ф. Реди (1668): «Все живое из живого» и Дж. Геттона (1795): «В геологии нет ни начала, ни признаков конца» (речь, разумеется, идет не о науке, а о геологическом и биологическом процессах). Известное живое мы пока знаем только на Земле. Оно неразрывно связано с косным земным: у живого и косного — нерушимая биогеоценотическая связь. Если так в истории Земли, то логично было бы думать, что так должно обстоять дело и на других планетах в космосе; они прошли иной путь развития, но, по крайней мере, на определенной стадии имели близкие к земным условиям существования жизни в ее примитивной (прокариотной) форме и достаточно агрессивной среде. Но никакие формы жизни на других планетах нам не известны, а, следовательно, не известны и биосферы. Подтверждением существования жизни в космосе могло бы быть только совершенно бесспорное доказательство, что, например, в «марсианских осколках» были открыты не вызывающие сомнения одноклеточные существа. На этот счет в литературе есть утверждения даже палеонтологов (Б.В.Тимофеев, А.Ю.Розанов), но они не бесспорны.
Я не спешу присоединиться к этим утверждениям, но представляю, каким будет торжество астробиологов, когда на Землю с Марса будут доставлены строматолиты. Их существование возможно (но фантастам следует помнить, что от строматолитов до Homo sapiens дистанция в 3-4 миллиарда лет). Не занесли ли регулярные космические бомбардировки на Землю «споры жизни»? Доказательств этого тоже нет. Роль же бомбардировок Земли галактическими кометами бесспорна на протяжении всей геологической истории земной биосферы, но они принесли на Землю не «споры жизни», а сокрушительные удары по уже существующей биосфере, отметившие в ней планетарные биотические изменения, нашедшие яркое отражение в стратисфере, т.е. слоистой оболочке Земли, к которой В.И.Вернадский привязывает, так называемые, «былые биосферы». Это выражение, к сожалению, не очень удачно, хотя и образно: биосфера едина в своей эволюционной истории, непрерывна и не обратима. Современная биосфера не есть что-то особое, это всего лишь ее нынешнее состояние (ноосферное). Так ее целостность и понимал Вернадский, она не слагалась из частей. В его рассуждениях биосфера присутствует не как живой дискретный мир в таксономическом и биоценотическом разнообразии, а, прежде всего, как обобщенное живое вещество (кавычки В.И. не ставил). Но он увидел в живом мире инструмент, если так можно выразиться, времени.
Все живые системы конечны и их смены знаменуют отрезки времени - его дление, так же как они знаменуются в поколениях организмов. Иного измерения течения времени в материальной природе просто нет. Инструмент этот чисто земной, связанный с непрерывной биологической эволюцией. Биологические часы достоверно стали бить только на Земле, и достоверная запись сохранилась, только начиная с архея, когда появилось первое живое существо из микромира. Но этот момент нам точно не известен (я сознательно говорю только о появлении, а не о происхождении жизни), так как древнейшие архейские комплексы пород могут нести только биохимические следы жизни, биологические часы не начали работать. Значит, пишет В.И.Вернадский (1939) «Мираж генезиса планеты начинает рассеиваться». Выражение метафорическое, но понятное - речь идет о времени рождения планеты, а в геологической истории работают только биологические или биосферные часы, заключенные в дискретной Геомериде (В.Н. Беклемишев, 1928), а не в живом веществе, маскирующим биогеомериду (Б.С.Соколов, 2007, 2008). С работой Беклемишева В.И.Вернадский не был знаком или не придавал ей значения в своей геосферной концепции. Но достаточно того, что он именно живому дискретному отводил роль вечного в геологическом смысле регистратора дления времени, но эти дления фиксируются лишь в стратисфере, как мы ее теперь понимаем.
Г.П.Аксенов (2007) заключает, что В.И.Вернадский, таким образом, накладывает запрет на определение возраста Земли, так как методологически реального понятия возраста Земли не существует; он говорит о «запрете Вернадского». Все рассуждения Г.П. по этому вопросу мне представляются верными, но он очень неудачно определил слово запрет, в нем есть что-то юридическое. Пожалуй, только это слово и вызвало жесткую реакцию И.И. Мочалова (2008). Инар Иванович так же превосходный знаток творчества Вернадского и его духовного склада. Никакого запрета, как действия, конечно, нет; Вернадский вряд ли бы согласился с таким определением своих рассуждений. В доказательство Мочалов приводит большую и очень важную цитату из доклада Вернадского на 17-й сессии МГК (Москва, 1937г.). Том трудов конгресса был опубликован в 1939г., но вскоре засекречен (!?), а остатки тиража уничтожены; этот том у меня чудом сохранился (но я привожу текст по Избр. соч. Вернадского, т.1, 1954, как у Мочалова, с его подчеркиваниями). - «Геология не может дать понятия о бренности Земли, она может дать только - с помощью радиогеологии - точный количественный учет древности геологических явлений верхней части планеты [стратисферы, Б.С.], причем в этой области мы наблюдаем для геологического строения планеты - в аспекте времени [тире - мои, Б.С.] -мозаику. Земная кора состоит из более древних и молодых частей, различных и не синхроничных для всякой точки одного и того же географического уровня. Она выявляет в пределе не возраст Земли, а древнейший хронологический уровень метаморфизма, т.е. древнейший, не оживившийся процесс радиоактивного распада». Одновременно, в приложении, И.И.Мочалов является публикатором еще более ранней замечательной статьи Вернадского, напечатанной в газете «Вечерняя Москва», 28-29 авг. 1933 г. К сожалению, эта статья не вошла даже в издающуюся сейчас серию «Библиотека Вернадского». Я, действительно, не нахожу никакого запрета - ни научного, ни нравственного - на опыты определения возраста Земли, точность которого пока определяется лишь основанием стратисферы, в которой В.И. и видит «былые биосферы», а точнее - их запечатленные следы в той мозаике, о которой он говорит. Замечу, что образ мозаики стратисферы очень удачен и важен для стратиграфии, т.к. ее моделью является луковица, а не матрешка, с ее замкнутыми концентрами.
Таким образом, я снимаю какие-либо научные противоречия в толковании взглядов Вернадского на определение возраста Земли. В рамках стратисферы - «былых биосфер» - Г.П.Аксенов и И.И.Мочалов – единомышленники, а это всего лишь достигнутый уровень точности, доступный с помощью биосферного (биологического) метода в геологии. Но необходимо помнить, что и радиоизотопный метод не дает большего, т.к. им измеряется не возраст Земли, как планеты, а уровень метаморфизма в слоисто-формационной структуре Земли, примерно в интервале 4-х миллиардов лет. Но это - не возраст Земли!
Вопросы
И.С. Тимофеев: Как понимают слово «запрет» докладчики?
Г.П. Аксенов: Для меня слово «запрет» означает обнаружение в природе определенной закономерности. Например, соотношение неопределенностей Гейзенберга свидетельствует не о запрете на определение импульса и траектории электрона до определенного временного отрезка, ниже начинается неопределенность. Вернадский не запрещал определять возраст Земли, он указал только на существующую закономерность, что мы на самом деле определяем не возраст Земли, но – в самых древних определениях – определенный уровень метаморфизма.
И.И. Мочалов: В общем-то, я во многом присоединяюсь к мнению Геннадия Петровича, его разъяснение важно. Это сближает наши позиции, как говорит Борис Сергеевич. Меня насторожило только, что когда речь идет об определении, о математическом, логическим, экспериментальном, модельном процессе – это процесс многогранный, а ему как бы и ему ставится запрет, предел.
Г.Б. Наумов: Что каждый из вас понимает под словами «возраст Земли»?
Г.П. Аксенов: Вернадский указывает, что возраст Земли – понятие традиционное, мифологическое, оно исходит не из научных фактов, а из умственных установок, существующих до всякой геологии, заранее. В христианском ареале есть такая умственная установка сознания.
Г.Б. Наумов: Уточню вопрос: Что такое возраст Земли? Когда Земля образовалась или расслоилась.
Г.П. Аксенов: Когда Земля стала тем геологическим телом, которое мы видим?
Вопрос: Считаете ли вы, что у Вселенной есть возраст?
Г.П. Аксенов. Если мы примем идеологию Вернадского, то конечно, вопрос о возрасте Вселенной тоже вопрос мифологический. Это образное выражение. Никакого другого времени, кроме биологического, не существует.
Вопрос: А можно ли сравнивать возраст Земли и возраст Вселенной?
Г.П. Аксенов. Сейчас не можем, потому что цифры получены совершенно разными методиками. Задача и состоит в том, чтобы соединить эти понятия, привести к одной методике.
С.С. Лазарев. Запрет на определение возраста Земли абсолютный или относительный? В науке все понятия относительные. Но в нашем бытии вообще – есть абсолютные запреты?
Г.П. Аксенов: Конечно, я согласен с Вами, все истины науки относительные. К абсолютным правилам можно, вероятно, отнести только этические запреты, например, не убий. /Шум/. Если стать на некую абсолютную точку зрения, можно на эту тему подумать. Я не думал о паре этих понятий – абсолютно – относительно. Для меня важно, прежде всего, что это – плодотворное понятие.
В.С. Урусов: Как Вы считаете, время течет равномерно? Геологическое время.
Г.П. Аксенов: Геологическое время есть только показатель времени биологического. Вот это последнее течет равномерно, в целом, целиком. Геологическое время вряд ли (как события) течет равномерно. Некоторые процессы можно найти равномерные, некоторые – неравномерные, замедленные, ускоренные. Но процессы – это еще не время.
И.И. Мочалов: Еще на первых курсах университета у нас сложились материалистические представления о времени. И у всех сложилось такое мнение, что, в общем-то, время не привязано так жестко к жизни, как это сейчас нам представлено. И в неживой природе, конечно, время действует. Главный показатель – необратимость любых процессов. Если есть необратимость – время есть. Нет жестко обратимых процессов, их просто не существует в природе. Есть, сказали бы мы, процессы обращающиеся или – псевдообратимые. Тем не менее, необратимость присутствует везде. Другое дело, что в живой природе она выражена наиболее концентрированно, наиболее ярко.
Что касается образования Земли, знаете, я не берусь решать. Может быть, вначале образовалось ядро и твердая кора. Не жидкая, не газообразная, а твердая.
Г.Б. Наумов: Прошу придерживаться не философских воззрений. Наука, знаете ли, одна, а философий может быть множество.
Вопрос: различаете ли Вы течение времени и способы его измерений
Г.П. Аксенов: Если вопрос ко мне, я отвечу: Разумеется, течение времени существует само по себе, а способов измерения времени может быть сколько угодно.
Г.Б. Наумов. Если вопросы исчерпаны, предоставляю слово профессору Московского университета Вадиму Сергеевичу Урусову, который хотел внести ясность в понятийную сторону вопроса. Пожалуйста.
В.С. Урусов, академик, заведующий кафедрой кристаллографии и кристаллохимии МГУ:
С большим наслаждением, с удовольствием я слушал, что написал Борис Сергеевич /Соколов/. Замечательное эссе, как всегда у него. Выполнено очень ясно. Одно только: я подписался бы под любым словом, кроме одного. Борис Сергеевич, как и многие из здесь присутствующих, совершенно отбрасывает какое-либо время, кроме биологического. Вот это мне до глубины души непонятно.
Времен существует множество. Существует время историческое, которое фиксируется в писаной и неписанной истории. Существует время личное, человеческое. Существует время энтропийное, с помощью которого можно фиксировать изменения как ход энтропии.
Но на самом деле, главным понятием является стрела времени. Здесь уже говорилось об этом. Время обращено только в одну сторону. Вот Пригожин, который много занимался этим, написал много статей и книг, он спрашивает: где началось время? И где оно кончится? Время как все признают, движется в одном направлении, оно асимметрично. Если брать ньютонову физику, время обращалось, действительно, как угодно. Но сейчас мы говорим только о стреле времени, когда оно обращено только в одном направлении. Но как его измерить? Есть способы его измерения, основанные на том, что Вернадский называл бренностью вещества. Мы знаем, что не только атом, но и все частицы, может быть, за исключением протона и электрона, живут четко ограниченное время, некоторые из них очень краткое время.
Поэтому есть способ мерить абсолютное время. Никто не спорит с тем, что возраст нашей, наблюдаемой Вселенной порядка 15 млрд. лет. Возраст Солнца порядка 10 млрд. лет. И абсолютный возраст Земли порядка 4,5 млрд. лет. Эта цифра все время уточняется. Это факт, это научный факт, это не выдумка. Дело в том, что сейчас найдены цирконы, множество определений которых сводятся к одному и тому же возрасту – 4, 5 млрд. лет
Г.Б. Наумов: 4, 567 плюс-минус 0,05 по всем разным изотопным соотношениям, в том числе и по вольфраму. Этих минералов давно уже нет, но эти соотношения попадают в тот же порядок цифр.
В.С. Урусов:
Это время образования Земли как изолированного тела. Когда Земля стала неким материальным объектом, это время определяется точно, с той точностью, о которой было сказано. Очень высокая степень точности на данный момент. Поэтому, если говорить об этом времени, оно хорошо известно. Если же говорить о биологическом времени, то его, действительно нет, как говорил В.И. Вернадский, оно теряется где-то на уровне 3 млрд. лет. (Неясности в фонограмме: речь идет о захороненных породах). Это даже не моя специальность.
В действительности мы имеем дело с несколькими временами. Есть абсолютное время, есть время геологическое, но никакого запрета на определение возраста Земли не существует. Биологическое время – далеко не единственный способ определения возраста Земли. Биологический возраст – это минимальный возраст Земли. То есть ясно, что Земля старше, чем самая древняя жизнь, появившаяся на Земле. Тут нет никакого сомнения. Значит, возраст жизни на Земле меньше чем 4, 56 млрд. лет.
Вопрос о том, где родилась жизнь – ну это совсем другой вопрос. Если она и занесена на Землю, то тоже после этой цифры возраста Земли. Не в самый первый момент. Потому что ранняя Земля по своим условиям была другая: не было атмосферы, она имела более высокую температуру, чем сейчас. Уже через сто миллионов лет она была горячим телом, и жизнь на ней едва ли могла существовать. Но это другая тема.
С.С. Лазарев, Институт палеонтологии РАН:
Недавно вышла книга, подводящая итоги работы большого количества коллективов. Она называется «Происхождение и эволюция биосферы» (2002-2007 гг.). Что тут интересно? Что жизнь, мир, РНК в автокатализе возникли уже через 100 тысяч лет после начала Вселенной. Т.е. если слово вечность условно понимать, сто тысяч лет перед этим еще ничего не было, а все важнейшие элементы жизни возникли спустя 100 тысяч лет. Это значит, почти мгновенно.
Р.К. Баландин, популяризатор науки, журналист:
Вот мы с Борисом Сергеевичем написали такую книжку (показывает). Мне еще посчастливилось с Личковым встречаться. Так что я с давних пор уже занимался этими проблемами. Мы немного тут расплываемся. Есть три проблемы, о которых надо говорить. Во-первых, как Вернадский понимал вопрос. Это проблема истории науки и понимания того, что думал, хотел или что сделал Вернадский. Второе: это проблема по существу геологического времени, как измеряется и так далее. Она, конечно, к биологическому времени весьма смутно относится. И третье – общефилософский подход к времени. Время может быть математическим и физическим и так далее. Вот я тут специально принес, я очень давно эту книгу написал, еще в 1975 г. – «Время, Земля, мозг» (показывает). Есть разные способы, разные понятия, подходы к времени. Лучше в эти дела не входить.
Меня вот единственно, что несколько смущает, поражает. С одной стороны мы вроде бы против запрета, верно, конечно. Но с другой стороны, утверждается как абсолютная данность, что возраст Вселенной 15 миллиардов лет. И мы можем сказать, что возраст Земли – не более 15 млрд. лет. Уже у нас есть какой-то критерий. На самом деле, как мне представляется, этот возраст Вселенной – весьма относителен. Он только один из возможных вариантов, потому что один даже из тех людей, кто разрабатывал данную гипотезу, он к концу жизни сказал несколько лет назад, что он удивляется, как это может быть, что весь этот прекрасный мир, или вот это наше собрание – результат какого-то взрыва. Как-то это не очень все это с философской точки зрения верно.
Я это к тому, что вот эти запреты, о которых, конечно, Владимир Иванович и не помышлял, это вот такое окаменение науки. Когда вместо живой идеи, живой проблемы ставится какой-то кирпич или могильная плита. Вот против этого надо всячески выступать. Вот здесь мне кажется, не должно быть даже и спора, потому что, если мы будем спорить и говорить, что там могильная плита нужна, то тут и спорить уже не о чем.
Значит, надо иметь пространство спора иметь, пространство поиска, понимаете как? И это очень важное представление и для истории науки. Кстати, вот Вам хочу сказать, что Вы пишите как историк науки. Но меня, например, как специалиста, весьма смущают нынешние времена, когда все пишут обо всем, причем с очень небольшим запасом знаний. И практических и теоретических. Все-таки вот эта смелость нынешняя, она, конечно, понятна. Цензуры нет, как говорится, пиши что хочешь.
И в заключение. Да, Владимир Иванович очень деликатно сказал. Я не поленился, посмотрел. Он написал, что определение времени Земли он называет проблемой возраста Земли и говорит: «Мне кажется, что такое название не точно». Вот как писал Владимир Иванович: «мне кажется», «не точно». Хотя, конечно, это название не точное, что тут скажешь, так и есть и, конечно, нельзя говорить о каких-то санкциях, запретах даже в чисто теоретическом плане. Да нет там никакого запрета. Кстати сказать, всегда ссылаются на Шредингера, Гейзенберга. Там все довольно сложно. И в эти вопросы влезать с нашим теоретическим уровнем даже и не стоит. Надо ссылаться на то, что твердо знаешь, надо эти знания пережить и выстрадать.
И последнее. Это я уже на свою некоторую тему. Да, насчет времени. Вот тут сказали о декамириадах. Кажется, это не очень удачное как раз представление Владимира Ивановича, потому что вот здесь в книге Борис Сергеевич согласился со мной по поводу геологического времени. У нас все же неточное представление. Когда говорят миллиард лет, миллион лет – это одно. Когда мы говорим «миллионолетие» – это другое. Это уже вот то самое, как мы говорим – тысячелетие. Для археологического времени – да, тысячелетие. Для исторического времени – столетие. Да, хорошие такие, оперативные понятия. Так же как для геологического времени измерение периодов – миллионолетие. Это вполне хорошо, красиво. И даже миллиардолетие, звучит несколько более коряво, и, тем не менее, мы его вводили. Борис Сергеевич, к моему удивлению, согласился, и мы оставили здесь это.
Насчет того, что Владимир Иванович писал, это, действительно, все-таки ошибка была, насчет количества жизни. Это была, конечно, неточность, скажем так. И даже о массе постоянной в биосфере. Конечно, тоже неточно, потому что биомасса менялась, а вот энергетическая функция биосферы, действительно, насколько мы знаем, за последние этапы, оставалась миллиарды лет. За последние миллиарды лет. Мы имеем часы. Говорить без часов и без того, кто на эти часы смотрит, вообще это понятие расплывается. Хочу сказать, что да, энергетическая мощность живого вещества - тоже нехорошо, ну, скажем, биоса, она действительно константна за историю биосферы.
Кстати сказать, само понятие биосферы, так же как и понятие ноосферы у него очень по-разному толкуется. Он довольно вольно с этим обращается. В одном случае он говорил, что это пленка жизни, та, что сейчас существует и живет. А с другой стороны он включал даже в биосферу и земную кору, как область былых биосфер. Ну, вы знаете, человека тоже нельзя разрывать, мы тоже былые люди. У нас что-то было и нынешнее – это совсем не то, что вот сейчас появилось и сейчас существует, мгновение. Нет, у всех есть своя история, своя бренность необходимая, говорит Владимир Иванович. Поэтому здесь тоже надо иметь это в виду, потому что когда мы говорим о жизни, надо подумать, а что мы под этим подразумеваем? Жизнь конкретных организмов – это одно. Если мы подразумеваем всю биосферу как живой организм – это совсем другое. Физиология, анатомия этого организма – она своеобразна. И жизнь получается таким весьма сложным и емким понятием. Об этом надо говорить, но это особый разговор.
И последнее. Вот я недавно выступил в защиту самого себя, потому что когда-то я писал, что следует выделить технозойскую эру. Вот Борис Сергеевич выделил вендскую эру, это очень крупное, великое открытие двадцатого века, потому что это целый период – это много. Но вот, оказывается, эру можно выделить. Технозойскую – я назвал. Но дело в том, что год назад английские ученые, геологи, /среди них/ один нобелевский лауреат, предложили антропоценовую эру, период там и так деле. Очень смутно, очень не по-нашему, не по-стратиграфически все это объяснено. Все просто потому, что человек стал там за последние 150-200 лет (это не критерий, не геологическое время). Так как я писал об этом очень много, 35 лет назад и 30 лет назад, предлагал технозойскую эру, например, в книге о Вернадском, которая была переведена на английский язык, т.е. они могли бы знать. Но они, конечно, на нас внимания не обращают. Но когда моя статья вышла в «Независимой газете». Но вот Академия наук, в /журнале/ «Наука в России» не захотела эту статью печатать. Я написал тогда что они идут, даже не зная своих предков, потому что Крейг /?/, о котором говорят, что вот у него учение о биосфере – прекрасное понятие о биосфере еще до Владимира Ивановича. Он как раз говорил о психозойской эре – Вернадский говорил. Есть в истории науки проблема приоритета. Но вот у нас эти запреты, которые существуют сверху, надо от этих запретов отказываться.
Г.Б. Наумов: Я хочу добавить, что Рудольф Константинович много этим занимался. Широко известна его книга «Жизнь Мысль. Бессмертие». Многие ее читали.
Вопрос: А как Вы относитесь к запрету на создание вечного двигателя.
Р.К. Баландин: Ну, вечный двигатель пока не создан, конечно. Запреты есть, конечно. Ну, вот левитация. Человек не может самостоятельно летать. Вы говорите – вечный двигатель. Это техника, а не наука.
Вопрос: виноват, это наука термодинамика определяет, что вечный двигатель невозможен и их не рассматривают.
Г.Б. Наумов: В свое время Лавуазье на заседании Французской академии сказал, про метеориты, что этого быть не может, потому что камни с неба падать не могут. И был запрет введен на такие сообщения. Когда Вернадский написал «Автотрофность /человечества/», через год он признал, что не знал об изотопах, которые в живом и косном разные. Ни чего страшного в этом нет.
И.С. Тимофеев, Институт истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН:
Я пришел специально, потому что я очень хорошо знаю не только то, что представлено в текстах здесь и по Интернету. Оба автора знают тексты. Оба написали биографии Вернадского. У Инара Ивановича одна из первых монографий, ее трудно было издать. Поэтому я приветствую выбор. Опыт у нас малый, мы мало устраивали таких обсуждений.
А пафос сегодняшнего обсуждения в том, что В.И. Вернадский был смелым мыслителем, для него не существовали мнения научного общества. И тщательно анализировал различные варианты, выбирал. Разумеется, в его текстах можно найти противоречия. Надо это иметь в виду.
Это я вот к чему веду. Дело не в согласии или несогласии. Мне хочется во введении коснуться одной из центральных проблем. Это из другой области. В свое время Эвальд Ильенков, не догматически развивая философию, выдвинул положение, что, собственно говоря, количественные методы и количество само по себе – это пространственно-временные понятия. Его мнение в словари вошло. Но потом ему доказали, что это частный случай и вы использовали его раньше всего. Но потом с этой категорией – количество – произошло следующее: возникло уйма новых аспектов, по любому параметру, особенно в математике. Вот почему чрезвычайно важен исторический подход. У Аристотеля эта категория – сущность, бытие – сущность.
/Мы можем рассуждать/ на основе образов истории с категориальными смыслами, не в действительности самой по себе, а как работает наше мышление. Как быть с понятиями на рубеже незнания. Мы же говорим, что есть незнание. Вот что это такое? Конечно, на уровне суждения очень понятно. Если явно сформулировать суждение какое-нибудь, допустим S есть P, отношение установить, то это и есть суждение, если поставить вопрос. Если я уже имею понятие, что такое S и что такое Р, и формулирую, а вот ответить не могу. А это значит, здесь более темная сторона знаний, о которой мы не знаем, как вообще сформулировать.
Так вот когда проблема научная возникает, Вернадский глубоко понимал необходимость правильной формулировки. Иногда и слов нет. /Неразборчиво/.
Ну вот, значит, первая мысль. Надо очень хорошо /формулировать/. И вот мне показалось, что это новое, что я получил от общения /с авторами/.
Если поставит вопрос о начале чего-нибудь, надо очень четко саму проблему представлять в сегодняшних понятиях, чтобы было понятно, как вскрыть, с чем я согласен, а с чем не согласен. И я одобряю, у них творческий подход. Я это чувствую, если почитать, как они описывают. Ведь у Вернадского в изданиях сделаны купюры. У него все вырезали, что неприемлемо научным сообществом. Сейчас переиздать его надо. Два тома /В.И. Вернадский. О науке/ у нас вышли, они /Мочалов и Аксенов / - консультанты. Надо каждую купюру выделить и прокомментировать.
Поэтому в творчестве Вернадского многое относится к его времени, но в смысле эвристики он оказался сейчас вполне на сегодняшнем уровне. Почему? Сейчас в попперовской школе, особенно в варианте самого Поппера, есть понятие о положительной и отрицательной эвристике. Поэтому сегодня «запрет» есть только часть. Запрет эвристический – посмотрите, как трактуется. Если принимается, скажем, ядро программы исследовательской, ее надо защищать. Запрет делается на любую другую, исходящую из ядра. А ядро – это и система уравнений, на основе которой вход в науку есть: войдешь или не войдешь. Запрет не отсюда идет, он еще связан с определенной программой, с ядром.
/Далее - неразборчиво/ Но продолжают существовать те гипотезы, которые с ядром связаны. Надо полностью выработать, что из них можно извлечь. Это и есть новое. А Вернадский именно так и поступал.
Я поддерживаю поиск, который здесь намечен. Он слово-то вводит, но Вернадский оправдывает всей своей деятельностью именно поисковость, именно запретность в смысле принципа эвристического.
Г.Б. Наумов: Мне хотелось бы отметить, что Владимир Иванович четко различал эмпирические обобщения, и гипотезы, которые есть ненадежные творения разума, которые существуют для того, чтобы мы не утонули в море фактов.
Что касается изотопических определений, любые из них – модельные. Мы не можем непосредственно наблюдать прошедшее время и поэтому мы исходим из той или иной модели. Если мы принимаем, что период полураспада элементов такой же был всегда, как сейчас, эмпирически замеренный, то это одно. Но есть взгляды, согласно которым считается, что в прошлом, когда Земля находилась в другой части Галактики, период полураспада был другой. Но это не запрет, а внесение поправки.
А.Н. Земцов, Институт истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН:
Уважаемые коллеги, я, прежде всего, хочу поблагодарить инициаторов нашей дискуссии, которые дали плодотворный толчок обсуждению, с одной стороны. А с другой хочу вернутся и вернуть нас к проблематике истории науки. Вот здесь передо мной лежит программка нашего Круглого стола, и здесь вопросы для обсуждения, в том числе второй «Принципы Реди и (1668) Геттона (1795) в творчестве В.И. Вернадского». И вот тут хочу поделиться информацией, которая имеет к обсуждению прямое отношение, к определению понятий.
Прежде всего, позвольте привести цитату из Владимира Ивановича, которая, по-моему, раскрывает смысл понятия «вечность», которое может помочь нашей дискуссии. Это из работы «Химическое строение биосферы» 2001 г. Вернадский пишет следующее: «Я буду во всем дальнейшем изложении исходить из геологической вечности, т.е., из безначальности основных наблюдаемых на нашей планете явлений в пределах геологического времени». То есть здесь используется параллельно вечность и время в одной фразе. Мы все обращаем внимание на противоречивость этой конструкции. Вечность – безначалие. Но, формулируя безначальность, он ссылается на Джеймса Геттона. И вот готовясь к этой дискуссии, я специально решил этот вопрос освежить.
Так вот все не 1795. и не в работе «Теория Земли» появляется это рассуждение, а ранее, в 1785 г. в диссертации Геттона, которая 4 марта и 7 апреля читалась в академическом собрании Эдинбурга. Вот уважаемая аудитория, теперь благодаря электронным библиотекам это доступно: вот первая страница диссертации. Текст впервые был приведен в учебнике по истории геологии Московского университета 1987 г. Для нас представляет интерес формулировка Геттона на 28 стр. (показывает). Это важнейший материал с точки зрения истории геологии. Что говорит здесь Джеймс Геттон? Приведу перевод: «Но так как нам недоступно измерение масштабов земель на всем земном шаре, мы делаем отсюда логический вывод, что мы не в состоянии ни оценить длительность (протяженность во времени) того, что мы наблюдаем сегодня, ни вычислить момент, когда все началось. А это означает, что относительно или вследствие ограниченности человеческих наблюдений этот мир не имеет ни начала, ни конца».
Очень полезный комментарий к этой цитате к использованию ее Вернадским дает Кирилл Павлович Флоренский в сборнике 1963 г и повторяет это в 1965 г.: «В принципе Геттона «в геологии мы не видим ни начала, ни конца» нужно добавить слова «в течение известного нам геологического времени и используемых средств наблюдения, как это разъясняет сам Вернадский (1943 г.)». Это сборник воспоминаний к 100-летию Вернадского 1963 г.
В.Г. Ганелин: Когда я читал этот сборник, мне показалось, что Кирилл Павлович очень многое пишет так, чтобы это как-то соответствовало взглядам принятым, чтобы это было публикуемо.
А.Н. Земцов: Совершенно с Вами согласен. Позвольте продолжить. И далее это у Геттона появляется в публикации «Истории Земли» 1788 г., где соответствующий момент усилен и здесь труды Королевского общества (“Transaction” 1788 г.) и есть, доступен соответствующий текст. Мне кажется, что, сокращая, можно говорить здесь о существовании двух школ отношения ко времени, что англичане дают время безграничное. А кто вводит конечное время? Конечное время вводит Кант в своих космогонических построениях и тогда получается, что мы можем рассматривать три возможные точки зрения на течение времени. Это безграничное время Хаттона, это ограниченное со всех сторон время Канта и так называемое циклическое развитие.
Позволю себе привести два примера. Первый пример, наверное, общеизвестный – это представление Ульянова-Ленина о спиральном развитии и повторение определенных свойств и качеств. Наверное, сейчас это уже не обсуждается – спиральное развитие. И другой пример, то же по-своему интересный, о циклическом взгляде на время. Я приведу цитату точную из нобелевской речи Андрея Дмитриевича Сахарова в декабре 1975 г. Помимо вопросов прав человека, историко-политического развития он затрагивал там вопросы своего физического мировоззрения. Цитата из нобелевской речи Сахарова следующая: «Космологическое развитие Вселенной повторяется в основных своих чертах бесконечное число раз». Это иллюстрация того, что есть циклический взгляд на время.
И думаю, что Вернадский, как очень тонкий мыслитель, чувствовал вот это противоречие между немецкой и английской школой, потому что ведь представление о повторении рождения и смерти природных систем полностью воспроизвел Энгельс в своей «Диалектике природы». И отсюда его полностью заимствовал Сталин в своей статье «Анархизм или социализм», где он рассуждает о рождении и гибели миров и том, как можно развивать мысль на этом поле. И думаю, что иллюстрацией вот такого тонкого понимания может служить цитата из Петра Яковлевича Чаадаева, задолго это было произнесено до Вернадского и вполне соответствует представлениям Джеймса Геттона. «Что же касается до нашей планеты, - говорил Чаадаев, - мы знаем одну ее оболочку и из этой оболочки сделали запас обширной науки». Вот позвольте мне на этом закончить.
Вопрос С.П. Горшкова: Вот Лавлок ссылается на Геттона, как на своего предшественника в плане такого открытия как организованность биосферы. Вы можете что-нибудь сказать по этому поводу?
А.Н. Земцов. Нет, я не знаком с этими работами.
Г.П. Аксенов: Можно я попытаюсь ответить на этот вопрос. Лавлок ссылается не на трактат Геттона «Теория Земли», а на доклад его Эдинбургскому Королевскому обществу, где сформулировано понятие о Земле как об организме. Отсюда начинается сегодня такая наука как геофизиология, которую Лавлок и развивает в своих работах. В том числе у нас есть геолог Андрей Витальевич Лаппо, который вместе с Вольфгангом Крумбайном эту идею поддерживает. Земля как единый организм, который известен нам в единственном числе и который обладает реакциями на внешние воздействия и поддерживает гомеостазис, как любой организм. У Геттона есть несколько замечательных идей, в том числе и такая.
С.П. Горшков: Но идея биосферы там отсутствует.
Г.П. Аксенов: Да.
С.П. Горшков, профессор географического факультета МГУ:
Конечно, грандиозная совершенно тема семинара поднята здесь. У нас в университете на географическом факультете не так, конечно, актуальна, как некоторые другие, может быть. Но вот тема запрета в науке, затем темы, связанные с Вернадским и его идеями очень актуальна. Особенно потому, что, например, на географическом факультете все еще толкутся очень многие исследователи, многие ученые, профессора, которые читают студентам лекции, опираясь на представления Григорьева, который в свое время не состоялся как аспирант Вернадского, ушел от него. Академиком потом был, директором Института географии.
Хотел бы обратить внимание на важность понимания биосферы Вернадского. Я знаю, например, что вот писатель Баландин даже термин Вернадского – земная кора – не расшифровывает часто для современников наших. Земная кора в понимании Вернадского, Кларка, Ферсмана есть система оболочек: атмосфера, гидросфера, литосфера. Часто переходят на тождественное нынешнему пониманию, ошибки делаются грандиозные.
То же вот прозвучало такое понятие как уровень метаморфизма. Дескать, как не очень свежий. Но самая крайняя степень метаморфизма может быть отнесена к очень молодым породам. И совершенно необязательно, что самая глубокометаморфизованная порода может быть и самая древняя порода.
И все же я хотел сказать о запретах. Наука современная, она уперлась буквально в запреты, поскольку раздута совершенно чудовищно. С точки зрения таких ученых как физик Тиндал, английский и шведский химик Аррениус. Так их точка зрения о парниковом эффекте является официальной траекторией всего человеческого общества. Вот это очень страшно, потому что запреты на то, чтобы высказывать другую точку зрения, они проводятся многими журналами, газетами. Что вот уничтожим нефть, газ и вроде бы как энергетические источники и наступит благоденствие.
Почему это момент такой серьезный, а потому что запреты накладываются. Сошлюсь на Кондратьева, выдающегося климатолога и ректор Ленинградского госуниверситета. Он комментировал, что 2 с половиной тысячи ученых единогласно данной концепции приняли доклад MSS, то, что раз они едины, то это могила для науки, а второе, все эта концепция проплачена. Это ужасное состояние науки, когда одно подавляется, а другое распространяется в широчайших кругах населения. «Зеленые» кричат – убьём токсичного Буша, который не подписал Киотский протокол за США и т.д. Это наше состояние науки. Гибельный Киотский протокол. Я работал в комиссии Израэля, которая занималась этим несколько лет, а потом Россию все же заставили вступить в это соглашение. За это, например, наших разведчиков вывезли из Катара помимо ВТО, дорогу в которую нам давал Блэр. Видимо негласно нам давали такое обещание. Так что такие вещи, В каком состоянии сейчас находится наука.
Вернадский совершено блистательно своими пророческими работами он не позволяет /монополии/ этой концепции, которая ошибочна по многим параметрам (там и вечный двигатель или нарушение законов термодинамики, все в этой концепции). Если мы с его позиции подходим к ней, она рассыпается. И вот величайшая заслуга Вернадского, что он сумел вперед продвинуть, прежде всего, свою концепцию организованности биосферы, затем функции живого вещества.
В чем главный момент с моей точки зрения для современной географии, геологии, науки, которая сейчас называется геоэкология. В том, что он показал, что природа вся стоит на взаимодействии двух главных сил – это природа неорганическая и сила живой природы. Это взаимодействие обеспечивает организованность биосферы, плюс, конечно, солнечно-земной фактор. А в географии во многом придерживаются деления: биосфера, атмосфера, литосфера и дальше проводится григорьевская точка зрения. Биосфера делится на зоосферу, на фитосферу. Понимаете, какие страшные вещи. А сейчас еще и грибосферу надо туда всунуть. Бред, понимаете. Это серьезно, даже в музее землеведения МГУ все /строится/, на платформе 4 сфер. Представляете, ужас какой. И еще, грешат на Зюсса. Почему? Потому что Зюсс как раз шел таким вот путем. Вот есть твердая оболочка, жидкая, газообразная, а еще на материках есть что-то такое /живое/, надо выделить биосферу. То есть такой же таксон, как и литосфера. Вернадский изменил это понятие совершенно.
Григорьев вообще жуткую вещь сделал. Но американцы поддержали Вернадского, не только американцы, но и англичане, Вот Лапо издал толстую книжку /”Pro et contra”/. Если в ней покопаться, мы увидим, что они сказали. Кулл, который вместо биосферы придумал термин экосфера, они его очень осуждают. Какая экосфера? Есть в ЮНЕСКО программа «Человек и биосфера». Есть биосферно-геосферная программа – то же самое. То есть Вернадский утвердился в международных органах. Там техно- всякая терминология /придумывается/, главное сказать – а вот я такой же. И сейчас, к сожалению, с этим приходится очень часто очень активно спорить.
У нас многие ученые, был такой у нас ученый Голубев, работавший в ООН и в ЮНЭП, он настаивал на экосфере. И знаете, что он мне говорил, что такое экосфера? – пересечение гидросферы, атмосферы и т.п. Пересечение некое. Полное идиотство. А между тем он читает лекции, сто человек студентов его слушают и им в мозги это закладывается.
Б.В.Поярков, профессор естественно-географического факультета ЯрГУ:
Если говорить о парниковом эффекте, в геологии давно уже установлены долгие периодические изменения. И если мы возьмем каменноугольный период, то климатический градиент годовых температур от экватора до высоких широт равен 4 градусам. Сейчас – 16. И ранее в других временах никакой техники и парникового эффекта не было, это был естественный процесс и не более того. XV в. – «малый ледниковый период», который, в конце концов, у нас на Руси привел к возникновению крепостного права. Это в данном случае природное явление.
/Обсуждение довольно сумбурное о ледниковых периодах, цикличности, работах Ронова/
С.П. Горшков: Человек все же подогревает континенты. Но это несопоставимо с природными процессами.
Г.Б. Наумов: Не будем отвлекаться от темы.
С.С. Лазарев: В отношении вечности жизни. Вот как бы ни понимать это, но перед тем как возникнуть могла жизнь, должны возникнуть сначала физические, потом химические процессы. Только в последовательности. Поэтому не может жизнь сразу возникнуть (Реплика: это мнение Лазарева или Вернадского?). Это очевидное положение. (Реплика: очевидное – невероятное! Шум). Это логика, элементарная логика, потому что без геологических и без химических процессов быть ничего не может.
Г.Б. Наумов: Тут я могу напомнить фразу Бертрана Рассела, который сказал, что феномен жизни должен возникнуть раньше чем сам жизнь. Что это такое, как это понять?
С.С. Лазарев: Я об этом говорил на семинаре Левича, что Вернадский отделил два понятия – жизнь и живое вещество. И подчеркивает, что понятие «жизнь» - шире, чем живое вещество. Я в связи с этим предположил, что он ввел живое вещество, потому что слово «жизнь» в советское время было табуировано, и это то, что я собираюсь рассказывать на следующем семинаре.
(Реплика: слово жизнь понятие слишком неоднозначное, поэтому он и ввел более точное. – в том то и дело)
С.С. Лазарев: Нет, он отделил, специально оговорив, читать надо внимательнее. Все это имеет отношение к телеологии, то есть к истории времени.
Г.П. Аксенов: К определению слова «вечность», о котором Вы спрашивали Александра Николаевича. Оно имеет два основных смысла, вернее, все имеющиеся многочисленные смыслы можно свести к этим двум полюсам. Один смысл тот, который употребляет Вернадский: это бесконечный ряд лет, неопределенный, множественный. Много времени. Это одно понятие. Настолько много по сравнению с человеческой жизнью, что человеку представляется вечностью. Это бесконечный ряд чисел в математике.
Второе понятие вечности, идущее из Библии, Евангелия, от религиозных представлений. Оно означает, что у человека (или у Бога) есть свойство соединить все времена и прошедшее, настоящее и будущее. Это нечто царящее над временем, такое представление идет от Платона.
Э.Н. Мирзоян, Институт истории естествознания и техники РАН:
Вернадский исходил из того, что понимание земной коры, которое было при нем, как остывающая кора, что это неправильное понятие, а сам он исходил из того, что никогда горячей земная кора не была. Вот для историка науки это проблема. Он должен, прежде всего, чтобы дальше следовать, (поскольку земная кора в основе биосферной всей конструкции лежит) должен понять, а что же сегодня дает геология? Каково происхождение Земли? По Шмидту с его этим облаком, которое постепенно консолидировалось, или в другой /теории/ кусок Солнца, который постепенно остывал.
Это проблема, которая встает для историка науки, чтобы понять структуру биосферы. Понятийный аппарат очень богатый у Владимира Ивановича и пока он не будет проанализирован в целом, во взаимосвязи отдельных понятий, которые он вводит, а их много, если мы не поймем логику сочетания этих понятий, очень трудно будет следовать за мыслью Вернадского.
Теперь я хотел бы вернуться к постановке сегодняшней проблемы. Значит, прежде всего, в отношении запрета. Вернадский, который за свободу мысли выступал и сам нарушал все запреты в естествознании, конечно, он не мог вводить какие-то такого рода когнитивные запреты. Но вместе с тем Вернадский все время шел в ногу с тем, что делалось в естествознании. А на его памяти несколько революций произошло. И тогда вопрос, который встает перед историком науки вот в связи с проблемой запретов. Он хорошо знал теорию относительности, историю естествознания блестяще знал. И вот как быть с законами сохранения: сохранения вещества, сохранения энергии? Можно ли их назвать законами запретов в естествознании или нет? Конечно, можно. Тогда вот как быть?
Занимаясь уже не один год наследием Вернадского, я, в конце концов, понял: чтобы постичь мысль Вернадского, а главное, всю конструкцию, которую он создал, надо взять его научное наследие в целом. Даже ставя отдельные вопросы, вот как сегодня – о вечности жизни, мы не можем понять только на Реди или нескольких /положениях/, если мы не возьмем всю его конструкцию. И я полагаю, что мы можем договориться. В конце концов, он создал не просто генетическую минералогию, геохимию, биогеохимию, учение о биосфере, теорию живой материи. Но их надо как-то соединять в целое или нет? Если он соединял, то мы можем говорить, что появились совершенно новые области знания, построенные, причем, на основании всего естествознания первой половины ХХ в. Потому что в заключительном и втором издании «Биосферы», что представляет собой «Химическое строение биосферы Земли». Фактически, с 1926 г. написано через примерно 20 лет. В него включено все новое, что дано естествознанием, как его понимал сам Вернадский. Вот если через это подходить, то мы еще встречаемся с новой трудностью. Вернадский ввел эти геологические представления в биологию, которая, вообще говоря, не была готова к этому. Да и сейчас не близко стоит к его учению. Она до сих пор его не приняла во всем объеме.
Для того, что ввести понятие жизни как живого вещества, Вернадский должен был совершить революцию в теоретической биологии, и он ее совершил. Он создал, как говорил Личков, новую биологию. Значит, для того, чтобы понять вот эту самую проблему вечности и все другие проблемы, надо это иметь в виду. Эта сторона дела пока исследована не очень хорошо, потому что история биологии не включала наследие Вернадского в сферу своих интересов.
И еще один момент, который особенно остро встал в 30 – 40 гг. перед Вернадским. Известно, что 60 лет он размышлял над проблемой пространства, всегда соединяя его со временем. Вот мы живем в пространстве, во времени Земли. Что это означает? Вот как это понимать? Мы ходим спокойно по улицам, мы же не задумываемся, в каком-то пространстве и времени существуем? Мы ощущаем свое время – стареем, молодеем, бегаем по заседаниям, думаем, что время надо беречь. Но чтобы понять эту проблему вечности жизни, мы должны соединить эти два понятия – пространство и время. И только в последние годы жизни, что хорошо известно и много раз отмечалось, Вернадский сообразил /это/. Мне пришлось рецензировать том его дневников последних лет 1941 – 1945 гг., где он все это записал, что пространство выражается в симметрии.
Сегодня понятие симметрии связывается с системным подходом, с чем угодно. А вот как сегодня мы можем связать пространство, а, следовательно, и время, с симметрией? Вот мне кажется, Вернадский это понял, потому что он одновременно хорошо знал кристаллографию, минералогию, интересовался даже тем, как проблема симметрии стоит в биологии. И здесь без всякого смущения прямо написал: биологи этим мало интересуются, теории симметрии в биологии, хотя это одно из выражений организации живого, не существует. Боюсь, что ее и сегодня не существует в такой форме.
(Реплика: Урманцев!)
Да, я хорошо знаком с Эниром Абдуловичем и с его работами. Но как мы объясним типы животных, типы симметрии, опять надо через пространство и время объяснять.
У меня такое ощущение, что Вернадский все это держит в мысли. Он все как-то мог систематизировать и гармонизировать. Но вот прошло после Вернадского еще 60 лет. Учитывая, что биологи этим мало интересуются, геологи занимаются своими подходами в биосфере, остаются очень много вещей до конца не объясненные и требуют обсуждения. Мне кажется, постановка такого вопроса с участием геологов (и биологов), теоретиков, историков науки – это очень полезно.
Ну а что касается самого времени – и это тоже видел Вернадский, - вечность жизни, это значит, это его принцип вечности жизни вообще, которое он когда-то ввел. Не земной, а вообще вечности жизни во Вселенной. Вы помните: если вещество вечное, если энергия вечная, то: а почему бы и жизни не быть вечной? (Реплика В.Г. Ганелина: надо поставить жизнь рядом с веществом и энергией и с молекулами). Да, и при этом он признавал: поскольку в естествознании это не было принято, мы не можем вставить жизнь в картину мира. У нас нет подходов. Значит, в пределах биосферы он учитывал эту вечность жизни и я припоминаю, как Александр Леонидович Яншин поставил мой доклад в Московском обществе испытателей природы, спрашивал меня: ну вот у Вернадского есть неверные положения о том, что живое вещество было постоянно на протяжении 4 млрд. лет. Это же неверно. Каждый, кто знает палеонтологию, знает, что конечно, в нижнем кембрии не было такой массы. (Реплика: леса не было). Вот мне показалось, что можно объяснить вот эту формулу Вернадского вот таким образом. Заметим, что Вернадский сумел внести в учении о биосфере теорию эволюции Дарвина.
Что есть у Дарвина? Это принцип размножения, скорость размножения, всюдность жизни и если это ввести в математические формулы, а это было сделано, мы можем доказать, что вот на этом этапе, в кембрии и т.д., на каждом уровне эволюции биосферы масса живого вещества было оптимальной. Вот что следует из учения Дарвина, как мне представляется. Это совершено новая теоретическая конструкция, когда он вводит учение Дарвина в эту конструкцию биосферы. Вот такие вещи они остаются мало обсужденными.
(Вспыхивает спор об эволюции биосферы).
А вместе с тем огромная армия биохимиков и химиков занята тем, чтобы выяснить происхождение предбиологических систем. И целое созвездие нобелевских лауреатов собралось во Флориде, по-моему, в 1962-м году, чтобы это обсудить.
Б.В. Поярков: Владимир Иванович придавал большое значение принципу Кюри – о симметрии. Но пока только преподают симметрию только в кристаллографии. А она имеет значение и для биологов и для геологов.
С.С. Лазарев: Означает ли то, что Вы сейчас сказали, что не было Большого Взрыва, не было начала?
Э.Н. Мирзоян: Вопрос поставлен очень конкретно и по делу. Потому что от того, как мы примем в качестве начала, очень многое зависит. Кора – вот какое содержание этого понятия мы примем, то у нас и получится. Вот то, что показывают по телевизору, BBS, например эти красочные картинки о первом моменте, когда появляется свет и т.п. – все это вроде было. А многие крупные и гениальныt ученые говорят, что этот Большой Бух – все это ерунда.
И так каждый раз, когда мы обсуждаем Вернадского, мы вынуждены идти куда-то вот туда – в бесконечность.
А.Н. Земцов: Я хочу продолжить мысль Эдуарда Николаевича, плодотворную идею, которую он сейчас сказал, что Вернадский привязал биологию к коре Земли. И тогда возник вопрос о возрасте и биологических объектов и геологических объектов. Но я хочу еще обратить внимание, что эта дискуссия не была первой дискуссией о возрасте Земли как планеты. И на примере вот этой первой дискуссии можно увидеть, что лучше или хуже, что важнее – запрет или безудержная свобода научного построения – без точного знания. И вот для этого я взял сюда томик Дарвина. Он издан нашим Институтом истории естествознания и техники, перевод с 6-го издания. И здесь можно найти отголоски дискуссий, связанных с первым изданием 1859 г., здесь есть это место. В первом издании 1859 г. Дарвин на примере анализа геологической информации дает впервые обоснованную, по его представлениям, цифру возраста геологического объекта. Он получает 300 миллионов лет.
И вот тогда, что называется, взорвался Уильям Томсон, впоследствии лорд Кельвин. И он публично заявил, что физика не дает вам оснований для таких возрастов. И Томсон, поскольку он занимался потоком тепла из недр Земли, заявил, что 20 тысяч лет тому назад на поверхности Земли температура была на 50 градусов выше. Что будет тогда с эволюцией вашей жизни и о каких 300 миллионах лет можно говорить? Из последующих изданий Дарвин убирает этот момент и пишет своему другу, что наиболее меня пугает (цитирую не буквально), так это возражения физика Томсона по поводу возможного возраста, отпущенного для эволюции.
Г.Б. Наумов: Да? Томсон тоже считал, исходя из модели расплавленной Земли.
А.Г. Ганжа, Институт истории естествознания и техники РАН:
Вот это тема, о которой у нас идет дискуссия, значит, близка и тема, когда он говорил об эмпирическом опыте и эмпирическом факте. Когда я начинал изучать Вернадского, меня как раз не очень удовлетворяло это положение, что он никаких теорий не признавал, а только теории, построенные на эмпирических фактах. А сейчас, исходя из опыта наших семинаров, журнала «Эволюция» я пришел к такому методическому выводу. Действительно, наблюдая в самых разных областях различные эмпирические обобщения, мы видим, что если на фактах строится какая-то концепция, чтобы она не противоречила ни одному из этих фактов, то такая концепция подучается наиболее научной.
Серьезная наука работает как раз на этом пути. А вот есть еще одна формула – это умозрительная концепция. Грубо говоря, идея возникает и под нее факты подгоняются. Собирают то, что интересно. Вот в этом плане методически или методологически прав Вернадский.
Получается, что наиболее умозрительной является физика, искусство, литература и во многом философия. Для них, чем интересней концепция, тем лучше. А в науке получается наоборот: если есть десять интересных концепций каких-то, то безжалостно отсекаются те, даже красивые концепции, которые не соответствуют всем или основному количеству эмпирических фактов.
Но мне кажется, все-таки, что умозрительность необходимо. Если мы в историю идем, а практически все геологи, биологи, искусствоведы, мы изучаем историю. А она насыщена фатами неравномерно, где пусто, а где густо. Вот если мы на эмпирике строим целый ряд концепций, то если пропуски есть в наших знаниях, то на основе отдельных частных фактов эмпирические концепции могут давать уже более обобщенные результаты как раз уже с помощью умозрительности. На этом этапе.
В.Г. Ганелин, Геологический институт РАН:
Ну, я, во-первых, хочу сказать большое спасибо тем людям, которые так много усилий и очень плодотворно тратят на исследование творчества Владимира Ивановича Вернадского. Мне кажется, трудно оценить вес и ценность такой работы, поскольку постольку она будит мозги и естественников, которые заняты конкретными земными, так сказать, делами, наводит на определенные размышления. И вот то, что сегодня организован такой диспут, по-моему, это очень здорово.
Что касается запретов. Я совершенно согласен с Геннадием Петровичем, что современная развитая наука в своих фундаментальных законах – прежде всего – принципы запретов. Нельзя создать вечный двигатель, нельзя получить чего-то из ничего. Законы сохранения – это прежде всего запреты. И вообще роль науки сводится к ограничению многообразия. Наука, прежде всего, хочет сказать: вот этого не может быть. Но вот эти законы сохранения – прежде всего физическая наука. Но эти законы сохранения обусловливают ту ситуацию, что, как пишут некоторые физики и историки физики, физикам отвратительна идея времени. Именно в силу того, что в основе физики лежат законы сохранения. Несмотря на какие-то изменения, нечто фундаментальное сохраняется – времени нет.
Мне кажется, что когда Бергсон пишет о творческой эволюции, он имеет в виду именно это обстоятельство, что в живом происходят фундаментальные новообразования, новые превращения. Очень это родственно Владимиру Ивановичу, как известно.
Что касается возраста Земли. Говоря о возрасте, мы, конечно, говорим о физическом времени. Является ли физическое время временем, а не квазивременем, или моделью времени? Мне кажется, что в контексте творчества Владимира Ивановича, время которое используется в физике – это не время, это квазивремя. Это некоторая модель времени. Время в истинном своем выражении – это время именно живого.
Время живого – это именно такое время, которое в живом веществе неразделимо от пространства. Только в живом веществе, говорит Владимир Иванович, мы имеем реальное соединение времени и пространства. И в этом смысле вот эти законы симметрии, диссимметрии очень показательны. Дисимметрическое время – дисимметрическое пространство, хиральность биосферы.
Что касается возраста Земли. Когда мы говорим о нем, мы имеем в виду физическую модель времени, которую мы используем. И здесь со времен Владимира Ивановича, конечно, много чего было сделано. И современные исследования, которые меряют самые древние цирконы, и там есть и другие – вольфрам, например, меряют возраст метеоритов, пород лунных, уже идут глубже геологического периода развития. Поэтому мне кажется, что возраст Земли в этом смысле, в физическом смысле, /как термин/ вполне может быть приемлем. Это так.
Когда же Вернадский пишет о времени своем, он имеет в виду, конечно, время биологическое. И мне кажется, Геннадий Петрович обратил внимание, прежде всего, на это. Я, к сожалению, прочел его статью только позавчера, в свое время не читал. Мне кажется, у Геннадия Петровича там обращено внимание (когда он излагает взгляды Вернадского, взгляды Бергсона на время в творчестве Вернадского), на то, что Вернадский всю жизнь формировал новую парадигму естествознания, которая резко противоречила естествознанию его времени и нашего времени. Современной парадигме естествознания, по-моему, очень образно дал определение Жак Моно (помните, директор Пастеровского института, лауреат Нобелевской премии), который писал: «Современная наука – враг всякой имманентности. Случай, вот единственный источник всего нового, всего творческого в биосфере. Вселенная вовсе не была чревата жизнью, равно как и биосферой и человеком. Наш номер выпал в игре в рулетку. Что же удивительного в том, что мы испытываем чувство странности нашего положения, подобно выигравшему только что миллиард».
И вот Вернадский: «Твари Земли являются созданием сложного космического процесса, необходимой и закономерной частью стройного космического механизма, в котором нет случайности». Вот парадигма Вернадского в русле русского космизма выражена лучше всего в этой вот его фразе: «Наша материя, наш атом, наше пространство с его симметрией, с его излучениями, существование в космосе человеческого разума и сознания стоят в резком противоречии с той материей, с тем атомом, с тем пространством и с тем космосом без разума и сознания, которые удовлетворяли так долго искателей научной истины».
Я бы сказал, что и сегодня удовлетворяют.
Г.Б. Наумов, Геологический музей РАН:
Два замечания частных по поводу понятия времени. Когда говорят «абсолютное время», это ничего не значит. Это радиологическое время. Оно вполне определенным методом исчисляется. Это может быть археологическое, геологическое и термическое, которое Кельвин считал. Поэтому, просто говорить, не уточняя, в каком времени идет исчисление, это немножко не правильно.
Теперь мне хотелось бы сказать немного по поводу той дискуссии, которая сегодня вызывала наше обсуждение. Возможно, мне посчастливилось знать лично и общаться с людьми, которые работали с Владимиром Ивановичем. Мы были большими друзьями с Кириллом Павловичем Флоренским. Он был человеком, который не очень высказывался, более того, он мог откровенно говорить, только когда мы были вдвоем, а не тогда, когда у нас лаборант сидел. Видимо, он был очень запуган тем, что с его отцом сделали. Александр Павлович Виноградов, Руфина Владимировна Тейс, Анна Дмитриевна Шаховская, Евгения Ивановна Донцова. Это все люди, с которыми мне приходилось общаться, и от которых у меня возник интерес к Вернадскому.
Я должен сказать, что Вернадского нельзя обсуждать по цитатам. Во-первых, очень многие труды его опубликовано после его жизни. Сам он при жизни над ними продолжал работать. Поэтому возникают некоторые возможные противоречия. Это же больше половины опубликованного /при жизни/. «Живое вещество» взял на себя смелость Кирилл Павлович подобрать. «Химическое строение биосферы Земли» не было опубликовано при его жизни. Она готовилась, но он так и не успел ее кончить. Мы с Мариной Сорокиной взяли на себя смелость и опубликовали его «Мысли и наброски». Это его рабочая папка, когда он готовил «Биосферу». Там цитаты из Шопенгауэра, его мысли по этому поводу. Но это нельзя принимать как его высказывания. Это показывает, как развивалась мысль ученого от зарождения до окончательной формулировки, которые он написал в книге «Несколько слов о ноосфере».
Для историков это должно быть интересно, и поэтому мы решили публиковать. Но нельзя брать оттуда цитату и говорить, что вот это Владимир Иванович сказал. Его нужно понимать в целом. Более того. Вот очень много противоречий насчет ноосферы. Была она, будет она, такая сякая и т.д. Я специально пытался все это вытащить. Дело все в том, что если брать отдельные цитаты, то мы увидим, то так, то так. Но когда берешь в контексте, то все становится на свои места. Когда он рассматривает возникновение ноосферы в геологическом масштабе времени, когда это сотни миллионов лет, то это сейчас. В историческом масштабе времени, простите, он никогда не говорит, что она уже возникла.
Вот это первое, что я понял из общения с этими людьми. Не случайно, у Владимира Ивановича, если мы посмотрим, окончательных формулировок, которые любят давать в учебниках, практически почти нет. Он старается, чтобы люди поняли содержание понятия. Недаром он писал, что слово остается, а объем понятия исторически меняется. Вот это нужно учитывать. И когда начинают доказывать, приводя просто отрывочные отдельные цитаты, это не совсем корректно по отношению к самому Владимиру Ивановичу.
Второе, что я понял из общения с этими людьми, само слово «запрет» - это вне внутреннего содержания Владимира Ивановича. Он не признавал многие философские учения, но никогда не говорил, что их нужно запретить. Он говорил, что философий и религий много и так и должно быть. Поэтому я полностью здесь согласен с Инаром Ивановичем, у которого внутреннее возмущение вызвало слово «запрет». Это слово не характерно для Владимира Ивановича.
И в то же время я благодарен Геннадию Петровичу, что он, может быть, с целью «оголить и выпятить» поставил этот вопрос на дискуссию. Всколыхнул поросшее ряской болото и вызывает на дискуссию.
Поэтому я считаю, что наша дискуссия сегодня была полезна. Каждый в меру своего разумения извлек из нее какую-то пользу. И поэтому я хочу от вашего имени поблагодарить инициаторов. Все-таки у них есть, конечно, разное понимание. Я не хочу сказать, что одно правильное, другое – неправильное, это невозможно. Но что они столкнули эти мысли, большое им спасибо
И.И. Мочалов: Мы с Геннадием Петровичем благодарны вам, что вы пришли и высказали откровенно свои точки зрения, возбудили такой, знаете ли, небольшой пожар интеллектуальный. Большое спасибо! Я, например, вынес очень много, выслушав представления Эдуарда Николаевича, господина Ганелина, Баландина, моего старого друга, Сергей Павловича. Не было выступления, в котором не было бы крупицы смысла. Большое спасибо всем.
Г.П. Аксенов: Я присоединяюсь к Инару Ивановичу в выражении благодарности. Еще раз ему благодарен, что он написал против меня эту статью и вызвал движение далее этого кома проблем. Тут у меня целых семь вопросов, на которые хотелось бы ответить, но я боюсь, все устали и не смогут их воспринять.
Так что я их пока оставляю, и по существу все же кое-что могу сказать. В-первых, о слове «запрет». Я могу его и оставить, потому оно возбуждает некоторую злость. Это провокация определенная. Я специально сделал такой журналистский ход. Эта формулировка, афоризм такой. Хотя можно признать, что Инар Иванович прав. К слову «определение» запрет не нужно было относить. Тут человек становится в тупик. Что, почему нельзя определить, если есть такие замечательные методы? «Запрет на достижение возраста Земли» было бы лучше. Потому что идеология Вернадского строится на биологическом времени.
Я думаю, что проблема остается: то ли устарел Вернадский, то есть мы уже проехали эти проблемы и никогда к уже к ним не вернемся. Или мы не доехали до его постановке проблемы. Вопрос будет решаться конкретными исследованиями вот теми людьми, которые ходят с геологическими молотками и с рюкзаками по горам за камнями.
Мы с Александром Николаевичем не раз обсуждали эту коллизию: физики работают карандашом на бумаге, а геологи с камнями и молотками. Это действительно разные принципы и методы. Где-то они должны пересечься. Вернадский дает эту возможность. Все вопросы упираются в возраст (Вселенной, Земли и т.п.), физики его вычисляют довольно произвольно, а геологи – на эмпирической основе работают.
С моей точки зрения, принцип геологической вечности жизни не только не устарел, но имеет огромные перспективы. А пока он играет огромную роль для истории науки. Вот мы как институт должны его пока хранить и обсуждать, и время от времени ставить этот вопрос, обновлять. По существу еще можно сказать вот что: несмотря на разногласие, мне понравилось выступление Вадима Сергеевича Урусова, он сказал, что точность определений возрастает. Так вот мне кажется, это замечательно, просто вот сейчас это мелькнуло: Вернадский к этому и призывал: найти нулевой год. Если точность возрастает, мы в геологии можем найти начало первого цикла. А вообще-то он сказал в своей главной работе «Химическое строение биосферы Земли», что Земле, если из этой идеологии исходить, сотни миллиардов лет. А мы нашли только 4, 5 миллиардов лет. Если мы найдем способ определять далее, мы будем оперировать этой цифрой как единицей и продвигаться в глубь веков.
Вот на этом я хотел бы закончить.
Я могу дать вам обещание, что материалы нашего Круглого стола мы опубликуем.