1 2 3 4

Образование

• Аристотель
• Августин
• Ньютон
• Лейбниц
• Энгельс
• Кант
• Дильтей
• Гуссерль
• Эддингтон
• Бергсон
• Мак-Таггарт
• Рассел
• Рейхенбах
• Хайдеггер

В дальнейшем идея о связи времени и материи была выдвинута Ф.Энгельсом (1820-1895):

“Основные формы всякого бытия суть пространство и время; бытие вне времени есть такая же величайшая бессмыслица, как бытие вне пространства” 1878 г. [Ф.Энгельс. Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 51].

“Разумеется, обе эти формы существования материи без материи суть ничто, пустые представления, абстракции, существующие только в нашей голове” В 1873-82 годы написано. Опубликовано полностью в 1925 г. [Ф.Энгельс. Диалектика природы // К.Маркс, Энгельс Ф. Соч. т. 20. С. 550].

При уточнении понятия “форма” со временем в русле диалектического материализма осуществляется переход к трактовке времени или как свойства материальных объектов (т.е. время трактуется как атрибут материи), или к трактовке времени как отношения между событиями.

Особую позицию в истолковании природы времени занимает И.Кант. Он рассматривает время как априорную форму чувственности (созерцания). Время для него априорно и субъективно.

“Время не есть что-то объективное и реальное: оно не субстанция, не акциденция, не отношение, а субъективное условие, по природе человеческого ума необходимое для координации между собой всего чувственно воспринимаемого по определенному закону, и чистое созерцание” (И.Кант. ”О форме и принципах чувственно воспринимаемого и умопостигаемого мира” // Кант И. Соч. в 8-и томах. Т. 2. С. 295-296).

“Пространство и время со всем, что они в себе содержат, - это не вещи или их свойства сами по себе, а принадлежат только к их явлениям; до этого пункта я одного убеждения с теми идеалистами. Но они, и среди них особенно Беркли, рассматривали пространство как чисто эмпирическое представление, которое, так же как и явления в нем, становится нам известным – вместе со всеми своими определениями – лишь посредством опыта или восприятия; я же, напротив, показываю прежде всего, что пространство (а равно и время, на которое Беркли не обратил внимания) со всеми своими определениями, может быть познано нами a priori, ибо оно, так же как и время, присуще нам до всякого восприятия или опыта как чистая форма нашей чувственности и делает возможным всякое чувственное созерцание и, стало быть, все явления” (Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, которая может появиться как наука // Кант И. Соч. в 8-и томах. Т. 4. С. 142-143).

По Канту,

“идея времени не возникает из чувств, а предполагается ими. В самом деле, только посредством идеи времени можно представить себе, бывает ли то, что действует на чувства, одновременным или последовательным; последовательность не порождает понятия времени, а только указывает на него. Вот почему понятие времени совершенно неправильно определяют как ряд действительных [событий], существующих одно после другого, как будто это понятие приобретено опытом. Дело в том, что я не понимаю, что обозначает слово после, если ему уже не предшествует понятие времени. Ведь происходящее одно после другого есть то, что существует в разное время, так же как существовать совместно – значит существовать в одно и то же время” (И.Кант. ”О форме и принципах чувственно воспринимаемого и умопостигаемого мира” // Кант И. Соч. в 8-и томах. Т. 2. С. 293).

“… наши утверждения показывают эмпирическую реальность времени, т.е. объективную значимость его для всех предметов, которые когда-либо могут быть даны нашим чувствам. А так как наше созерцание всегда чувственное, то в опыте нам никогда не может быть дан предмет не подчиненный условию времени. Наоборот, мы оспариваем у времени всякое притязание на абсолютную реальность, так как оно при этом было бы абсолютно присуще вещам как условие или свойство их даже независимо от формы нашего чувственного созерцания. Такие свойства, присущие вещам самим по себе, вообще никогда не могут быть даны нам посредством чувств. В этом, следовательно, состоит трансцендентальная идеальность времени, согласно которой оно, если отвлечься от субъективных условий чувственного созерцания, ровно ничего не означает и не может быть причислено к предметам самим по себе (безотносительно к нашему созерцанию) ни как субстанция, ни как свойство” (И.Кант. Критика чистого разума // Кант И. Соч. в 8-ми томах. Т. 3. С. 74-75).

И.Кант следующим образом оценивает своих предшественников в философии времени:

“Те, кто признает объективную реальность времени (преимущественно английские философы), представляют его себе каким-то непрерывным течением в существовании, однако помимо всякой существующей вещи (самая нелепая выдумка!), или как реальность, отвлеченную от последовательности внутренних состояний, как полагают Лейбниц и его сторонники. Ошибочность второго мнения достаточно ясна из порочного круга в дефиниции времени, и, кроме того, оно оставляет без всякого внимания одновременность, важнейшее следствие времени и, таким образом, противоречит всякому здравому рассудку, так как требует, чтобы не законы движения определялись сообразно с мерой времени, а само время в отношении его природы – при помощи наблюдаемого движения или какого-либо ряда внутренних изменений, чем совершенно лишает правила всякой достоверности” (И.Кант. ”О форме и принципах чувственно воспринимаемого и умопостигаемого мира” // Кант И. Соч. в 8-и томах. Т. 2. С. 296-297).

Как антитеза научной рациональности, постепенно в русле формирования иррационалистической традиции в западной философии вызревает идея о том, что физическая теория времени не имеет отношения к человеческой жизни, историческому и человеческому бытию, которые в свою очередь имманентно темпоральны (имеют временной характер). Это время постигается иным путем – путем непосредственного переживания, вчувствования, понимания. Время, как правило истолковывается как неразрывно связанное с бытием. Кроме того само время трактуется прежде всего как целостность прошлого-настоящего-будущего и, кроме того, характеризуется течением и длительностью.

Так, например, В.Дильтей, который видит задачу философского анализа в том, чтобы понять жизнь из нее самой, развивает учение, в котором в качестве первого категориального определения жизни, на котором основываются все остальные ее определения, выступает временность. Это он подчеркивает уже самим выражением “течение жизни”.

По Дильтею, время едино с его содержанием – тем потоком переживаний, которые возникают у человека как исторического человека, творца культуры. Переживание человеком времени: и прошлого, которое закрыто для изменений, и будущего, открывающегося ему в настоящем для деятельности, - определяет содержание жизни. В силу наполненности времени содержанием оно представляет собой целостную структуру связанных между собою прошлого-настоящего-будущего. “Чистого” настоящего нет, поскольку оно всегда содержит в себе воспоминания прошлого и ожидания будущего. И потому, согласно Дильтею, время нельзя мыслить как линию, состоящую из равноценных частей или точек, как это делает физика. Только тогда, когда мы отвлекаемся от сращенности времени и содержания, появляется возможность ньютоновского времени. Физика, следовательно, никогда не может ухватить, выразить, зафиксировать это единство прошлого и будущего в настоящем. И понять время, которое течет не только внутри нас, но и благодаря нам, можно лишь, используя искусство герменевтики.

В конце XIX века возрастает интерес к человеку, к конкретности его бытия. Соответственно, возрос интерес к внутреннему времени (человека) в отличие от внешнего времени (природы и общества). Э.Гуссерль возвращается к теме драматизма в осознании времени:

“Анализ (о)сознания времени – давний крест дескриптивной психологии и теории познания. Первым, кто глубоко ощутил огромные трудности, которые заключены здесь и кто бился над ними, доходя почти до отчаяния, был Августин. Главы 14-28 книги XI “Исповеди” даже сечас должны быть основательно проштудированы каждым, кто занимается проблемой времени. Ибо гордое знанием Новое время не может здесь похвалиться блистательными достижениями или значительно более важными результатами, чем этот великий мыслитель, столь ревностно сражавшийся с этой проблемой. Вместе с Августином можно сказать и сейчас: “Si nemo a me quaerat, scio, si quaerenti explicare velim, nescio”.
Естественно, что такое время, знаем мы все: оно есть наиболее известное. Однако, как только мы делаем попытку отдать себе отчет об (о)сознании времени, установить верное отношение между объективным временем и субъективным сознанием времени и понять, каким образом временная объективность, следовательно, индивидуальная объективность вообще может конституироваться в субъективном сознании времени, и как только мы делаем попытку подвергнуть анализу также чисто субъективное сознание времени, феноменологическое содержание переживаний времени, мы вовлекаемся в сферу весьма специфических трудностей, противоречий, смешений” (Э.Гуссерль. Феноменология внутреннего сознания времени. М. Риг “Логос” Изд-во “Гносис”. М. 1994. С. 5).

Гуссерль развивает феноменологическое учение о времени. Его интересует анализ внутреннего сознания времени. Установка Гуссерля заключается в том, чтобы представить сознание как временное и выявить первичные формы сознания, в которых представлены временные различия: длительность, последовательность, одновременность, прошлое, настоящее, будущее. По Гуссерлю, сознание, которое само конституирует время, само является временным. Темпоральность сознания выступает фундаментальным положением его философии.

С развитием физики, которая выдвинула в лице теории относительности и квантовой физики новую теорию времени (метрические свойства времени потеряли абсолютный характер) зреет убеждение, что время и переменная t, которая играет роль времени, не одно и то же. А.Эддингтон сформулировал это чувство следующим образом:

“Мы встречаемся с двумя по сути дела разными вопросами. Первый вопрос: какова истинная природа времени? Второй вопрос: какова истинная природа той величины, которая под видом времени играет весьма существенную роль в классической физике?” (А.Эддингтон. Относительность и кванты. М.-Л. 1933. С. 46).

Осознать наличие этой проблемы, сформулировать ее в явной форме в контексте развития европейской культуры, детально обсудить удалось А.Бергсону (1859-1941). Знаменита его дискуссия с А.Эйнштейном по вопросу о том, продвинула ли нас теория относительности в понимании времени, которая имела место в 20-х годах. В противовес физикам Бергсон фактически ответил “нет”. При этом А.Бергсон исходит из своего учения о времени:

”Реальная длительность есть то, что всегда называли время, но время, воспринимаемое как неделимое. Что время предполагает последовательность, я этого не оспариваю. Но чтобы последовательность представлялась нашему сознанию прежде всего как различение между рядоположенными (juxtaposes) “прежде” и “потом”, с этим я не могу согласиться… в пространстве, и только в пространстве, существует отчетливое различие частей, внешних друг другу” [Бергсон А. Восприятие изменчивости. Спб. 1914. С. 31-32].

“Длительность, поскольку она длительность, движение, поскольку оно движение, ускользают от математического анализа, удерживающего от времени одну только одновременность, а от движения – одну только неподвижность” [Бергсон А. Длительность и одновременность (по поводу теории Эйнштейна). Пг. 1923. С. 168-169].

А.Бергсон аргументировал идею, что физика опространствует время.

В 1908 году Дж.Мак-Таггарт (1866-1925) в своем учении о нереальности времени сформулировал наличие двух языков, используемых в выражении времени, выделил их и разграничил. Он ввел представление о двух сериях (рядах) понятий:

1. описание времени посредством серии понятий “прошлое, настоящее, будущее”, которую он назвал А-серией (или А-ряд).
2. описание времени посредством серии понятий “раньше; позже”, которую он назвал В-серией (или В-ряд).

Разграничение этих серий понятий способствовало уточнению постановок целого ряда проблем, существующих в философии времени, и прежде всего проблемы течения времени и связанной с ней проблемы становления. С этого времени стало ясно, что каждый из языков приспособлен для выражения определенного понимания структуры и природы времени. В дальнейшем описание времени посредством А-серии получило название динамической концепции времени, а описание времени посредством В-серии – статической концепции времени.

Так, например, Б.Рассел, который стоит у истоков статической концкпции времени, признает субъективный характер А-серии и объективный характер В-серии. Он выдвигает идею, что

“прошлое, настоящее и будущее проистекают из временных отношений субъекта и объекта, тогда как отношения раньше или позже проистекают из временных отношений объекта и объекта” (Russell B. On the Experience of Time, ”The Monist”, 25, 1915, р. 212).

“Хотя мы и не можем согласиться с мнением Ньютона, что “время” не нуждается в определении, все-таки ясно, что утверждения о времени требуют некоторых неопределяемых терминов. Я выбираю отношение “раньше-позже”, или полного предшествования” (Рассел Б. “Человеческое познание. Его сфера и границы”. Киев. 1997. “Ника-Центр”, “Вист – С”. С. 290).

В нашем веке складывается антитеза двух ориентаций в истолковании времени : сциентистской и антисциентистской. Наиболее ярко они выражены в аналитической и экзистенциалистской философии соответственно. Их исходные позиции в понимании философии времени настолько различны, что они фактически не влияли на развитие друг друга, несмотря на то, что и там и там тема времени занимала центральное место. Их позиции различались оценкой роли точных наук (прежде всего физики) в решении проблемы времени. При этом они исходили из различного истолкования природы и структуры времени.

Первую позицию ярко выразил Г.Рейхенбах (1956):

“Для решения проблемы времени не существует других способов, кроме методов физики. Физика гораздо более других наук связана с природой времени. Если время объективно, то физик должен установить этот факт, если имеется становление, то физик должен познать его, однако если время лишь субъективно и бытие безвременно, тогда физик должен иметь возможность игнорировать время в своем истолковании реальности и описывать мир без ссылок на время. Утверждение Парменида, что время является иллюзией, утверждение Канта, что время субъективно, и утверждение Гераклита и Бергсона, что все течет, недостаточно обоснованы. Они не учитывают того, что о времени говорит физика. Исследование природы времени без изучения физики – безнадежное предприятие. Если имеется решение философской проблемы времени, то оно зафиксировано в уравнениях математической физики. Возможно, более точным было бы сказать, что решение следует искать между строк физических исследований. Физические уравнения формулируют специфические законы в наиболее общей форме, но философский анализ связан с высказываниями об уравнениях, а не с их содержанием… По этим причинам философские исследования физики ведутся не на языке самой физики, а на метаязыке, который говорит о языке физики” [Г.Рейхенбах. Направление времени. М. Изд-во ин. лит. 1962. С. 32].

Вторую позицию выражает учение о времени, развитое М.Хайдеггером (1889-1976). В его учении время выступает фундаментальным принципом бытия:

“… в верно увиденном и верно эксплицированном феномене времени укоренена центральная проблематика всей онтологии” (М.Хайдеггер. Бытие и время. Изд-во “Ad Marginem.” М. 1997. С. 18).

Предваряя свою работу “Бытие и время”, он пишет:

”В интерпретации времени как возможного горизонта любой понятности бытия вообще ее предварительная цель” (М.Хайдеггер. Бытие и время. Изд-во “Ad Marginem.” М. 1997. С. 1)

“Смыслом бытия, которое мы именуем присутствием, окажется временность. … должно быть показано, что то, из чего присутствие вообще неявно понимает и толкует нечто подобное бытию, есть время. Последнее как горизонт всякой понятности бытия и всякого толкования бытия должно быть выведено на свет и генуинно осмыслено. Чтобы дать это увидеть, потребна исходная экспликация времени как горизонта понятности бытия из временности как бытия понимающего бытие присутствия. В целости этой задачи лежит вместе требование отграничить добытое так понятие времени от расхожего понимания времени, эксплицированного в толковании времени, как оно сложилось в традиционной концепции времени, которая сохраняется от Аристотеля до Бергсона и далее. При этом надлежит пояснить, что – и как – эта концепция времени и расхожая понятность времени вообще возникают из временности. Тем самым расхожей концепции времени возвращается ее самобытная правота - против тезиса Бергсона, что подразумеваемое ею время есть якобы пространство” (М.Хайдеггер. Бытие и время. Изд-во “Ad Marginem.” М. 1997. С. 17-18).

“… Бывшесть возникает из будущего, а именно так, что бывшее (лучше бывшествующее) настающее выпускает из себя настоящее. Этот феномен, как бывшествующе-актуализирующее настающее единый, мы именуем временностью. Лишь поскольку присутствие определено как временность, оно делает для себя самого возможной означенную способность быть собственно целым в заступающей решимости. Временность обнажается как смысл собственной заботы” (М.Хайдеггер. Бытие и время. Изд-во “Ad Marginem.” М. 1997. С. 326).

“Расхожая характеристика времени как бесконечной, уходящей, необратимой череды т е п е р ь возникает из временности падающего присутствия. Расхожее представление времени имеет свою естественную правоту. Оно принадлежит к повседневному способу присутствия быть и к ближайше господствующей понятности бытия. Потому и история обычно и чаще понимается публично как внутривременное событие. Это толкование времени теряет свое исключительное и приоритетное право лишь когда притязает на умение добыть “истинное” понятие времени и наметить для интепретации времени единственно возможный горизонт. Оказалось, напротив: лишь из временности присутствия и ее временения делается понятно, почему и как к ней принадлежит мировое время. Интерпретация почерпнутой из временности полной структуры мировремени впервые дает путеводную нить, чтобы вообще “увидеть” лежащее в расхожей концепции времени сокрытие и оценить нивелировку экстатично-горизонтного устройства временности. Но ориентир на временность присутствия позволяет вместе с тем выявить исток и фактичную необходимость этого нивелирующего сокрытия и выверить расхожие тезисы о времени и основание их правоты.
Зато, наоборот, в горизонте расхожего разумения времени временность остается недоступна. Поскольку же все т е п е р ь – время не только в плане его возможного толкования должно быть первично ориентировано на временность, но само временит лишь в несобственной временности присутствия, то ввиду происхождения т е п е р ь-времени из временности оправдано рассматривать эту последнюю как исходное время” (М.Хайдеггер. Бытие и время. Изд-во “Ad Marginem.” М. 1997. С. 426).

Что касается физики, то Хайдеггер замечает, например:

“Проблема измерения времени в теории относительности здесь не затрагивается. Выяснение онтологического фундамента этого измерения заранее уже предполагает проясненность мирового времени и внутривременности из временности присутствия и равным образом высветление экзистенциально-временной конституции раскрытия природы временного смысла измерения вообще. Аксиоматика техники физических измерений опирается на эти разыскания и неспособна со своей стороны никогда развернуть проблему времени как таковую” (М.Хайдеггер. Бытие и время. Изд-во “Ad Marginem.” М. 1997. С. 417-418).

В последние десятилетия ХХ века в философии времени происходит процесс преодоления дилеммы сциентизм-антисциентизм и осуществляется выход за ее пределы. Развивается тенденция создать новый синтез достижений различных областей науки и культуры для понимания природы времени и построения его модели.

В. П. Казарян. Конструкции времени и пространства в физике

---